Он повернулся и выглянул в коридор. Ряд белых дверей, освещенных мягким рассеянным светом, показался ему бесконечным, как железнодорожный тоннель. Лидия стояла где-то на середине этого тоннеля и перебирала коробочки с лекарствами. Вид у нее был необыкновенно сосредоточенный и свойский. Та медсестра, которая только что возилась с системой, проходя мимо Лидии, посмотрела на нее с любопытством, но вопросов никаких задавать не стала. Через секунду она скрылась в одной из палат. Тогда Резаев негромко, но требовательно позвал:
– Сестра, подойдите сюда на минуточку!
Лидия подняла голову, кивнула и легкой походкой поспешила на зов. Милиционер, уже немного оживившийся, с добродушным любопытством следил за внезапно возникшей суетой. Когда Лидия поравнялась с ним, милиционер сочувственно спросил:
– Что, покоя вам этот гад не дает? Моя бы воля, так я бы его не то что лечить… Зря его ребята там на месте не пристрелили! Всем бы облегчение было.
– Золотые слова, – негромко сказал Резаев.
Он распахнул дверь, чтобы Лидия могла войти в палату, а потом плотно прикрыл ее. Девушка быстро разложила на столике припасенные инструменты. Их было совсем немного – шприц в упаковке, бутылочка со спиртом, клочок ваты, ампула в коробочке. Она оценивающим взглядом прошлась по Будиле, по оснащению, под которым он лежал, и удовлетворенно кивнула. Резаев едва расслышал ее слова, донесшиеся из-под марлевой маски: «Отлично! Введем прямо в систему. Еще лучше».
И тут вдруг Будила беспокойно зашевелился и, разлепив губы, булькающим голосом пробормотал:
– Какого еще надо? Залечили, суки, на хрен! Пошли все в…
Он добавил, куда следует идти, но Лидия, не обращая на его слова никакого внимания, мгновенно набрала в шприц препарат и, упрямо сжав губы, шагнула к больному. Строго говоря, из-под маски Резаев не мог видеть ее губ, но он просто чувствовал, как она сделала это. «Не отступит! – подумал он довольно. – Этой девке палец в рот не клади. Отхватит по самый локоть, стерва!»
И в этот момент дверь открылась, и на пороге возникла худощавая строгая женщина в белом халате. Ей было лет пятьдесят, и по выражению ее лица Резаев тут же понял, что она была тут сейчас самой главной. Они зубрили имена врачей накануне, но в эту решительную минуту Резаев никак не мог сообразить, кто перед ним. Возможно, обращение по имени-отчеству могло бы спасти ситуацию, но у Резаева было слишком много вариантов. Ошибиться было бы еще хуже.
Лидия, однако, не растерялась – она хладнокровно пристроилась со шприцом возле системы и вонзила иглу.