Она стала говорить громче. Кай наслаждался этим редким мгновеньем и нашел верный тон, чтобы сказать ей нечто такое, от чего на лице у нее мелькнула улыбка:
— Отвечу вам вашими же словами: как вы молоды…
— Не увиливайте. Конечно, я воспользовалась образами, а образы никогда ничего не доказывают, всегда только подтверждают. От доказательств в мире ничего не зависит: присмотритесь к столетиям, — они сформировались без доказательств и без справедливости. Это смертный приговор всякой демократии, как бы мы по-человечески ни старались ее понять. А также смертный приговор всему полезному.
Кай нахмурил лоб.
— Полезное — как это звучит! Крайне противно, отдает засаленными мелкими деньгами. Вот появляется такое слово, приклеивается к какому-то понятию и начинает раздуваться: Ты — это я! При этом оба существуют врозь, и слово неизменно во много раз беднее, чем стоящее за ним чувство. Надо иметь это в виду, ибо так легко и безопасно, исходя из слова, сделать смешным то бессловесное, что за ним стоит. Надо, наверно, пытаться старательнее описывать и начинать с другой стороны.
Принцесса Пармская склонила свое широкое увядшее лицо.
— Теперь вы задели мою слабую струну. Нет ничего бесполезнее языка. Замечаешь это, когда подолгу бываешь в одиночестве. Язык приходит с улицы, и что-то от нее в нем всегда остается. Он обобщает до недоразумения то, что должно оставаться личным. Хорошего язык принес только одно… — В углах рта у нее заиграла ироническая улыбка.
Кай в ожидании поднял брови.
Принцесса понизила свой глуховатый голос:
— Он способствовал заблуждению, будто бы содержание важнее формы…
В ней всколыхнулась волна веселья, мягкая сердечная радость, лукавство и даже некоторая злобинка.
— Дело не в том, сколько земли мы выберем из какой-то шахты, а в том, как мы примемся за эту задачу. Жест важнее содержания. Содержание известно, оно скучно и в итоге бессмысленно, ведь мы умираем, не вникнув в него, и оно к нам не относится. Оно нам чуждо, и мы над ним только попусту бьемся. А вот жест принадлежит нам, он настолько наш, что без нас его не существует. И оттого, что он так связан с нами, он вечен. Но это ничего не значит, слово «вечный» в буквальном смысле подобно вспомогательному глаголу. Те истины, не постигнув коих, мы умираем, — не имеют смысла. Тем не менее искать их хоть и не геройство, но все же достойное дело. Можно плыть по течению, это делаешь недолго, — ведь только когда перестаешь высматривать трансцендентальные раздвижные двери и мосты, начинается жизнь, в центре которой стоим и остаемся стоять мы сами. Как мы потом это делаем — безразлично, я избрала для себя несколько отдаленную область, на которую и обратила свою заботу, тщание и любовь — вот эти изящные созданья, что так мало напоминают о тяжести и о шагах.