Наконец шум дождя перешел в насмешливо-нежную музыку — тихое бульканье стекающей по канавам воды; влажный туман понемногу уползал в расселины, небо становилось все более ясным, пока вершины гор не залил почти слепящий свет и покрышки машины не принялись с рабской покорностью опять печатать на полотне дороги двумя параллельными лентами свой характерный узор.
Потом показались холодные, суровые гребни скал и снег. Сначала они увидели его на склоне: он расстилался волнами, особенно дерзко свесив вниз один лоскут, а дальше, уже немножко растрепанный и подтаявший, обрамлял теплые коричневые проталины с оливково-зелеными вкрапленниками прошлогодней травы. Между ними повсюду тянулись к солнцу крокусы всевозможных цветов: юг и север — соседи, смело шагнувшие друг к другу.
Машина невозмутимо катила сквозь этот символический ландшафт, взбираясь все выше.
Приземистые хижины, вид на широкую сияющую долину, за нею — серебряные вершины, склон, плато, темные, коричневые дома, деревня, каменные коробки отелей: Санкт-Мориц.
Фруте так стремительно выскочила из машины, что перекувырнулась в снегу. Вторым прыжком она чуть не сбила с ног юную Барбару и начала одолевать ее такой бурной нежностью, что девушка не могла и шагу ступить и лишь издали, смеясь, приветствовала Кая, пока собака, немного успокоившись, не освободила ей хоть часть дороги.
Кай молча смотрел на Барбару. Сердце его билось не чаще, чем обычно. Он не был взволнован, хотя полагал, что непременно будет. Только сильнее и непосредственней ощущал тишину, которую Барбара носила с собой. Лицо у нее загорело, и потому линии его стали более четкими, чем раньше, ее движения были раскованными и непринужденными, легкими и свободными. Она держалась спокойно, как дама, и все-таки это была девушка.
Они шли рядом по снегу. Кай впечатывал в него каблуки.
— Мы давно не видели снега, Барбара, — в Средиземноморье цветут мимоза и нарциссы.
Она улыбнулась.
— Здесь на склонах уже цветет крокус, нарциссы, наверно, тоже можно будет скоро увидеть.
Они попали в плен к вертящейся стеклянной двери, разделенной на шесть частей. Секунду Кай и Барбара стояли рядом, словно в стеклянном шкафу. Потом хрусталь и латунь крутанулись дальше и выдули их в прохладный холл, который казался полутемным после ослепительно сиявшего снега.
— Я выбрала для вас хорошие комнаты, Кай. У вас там прекраснейший вид и прекраснейшие шезлонги.
— Но, Барбара, это же просто замечательно, когда о тебе так заботятся.
Они условились встретиться через час. Кай быстро переоделся и спустился в холл, Хольштейн между тем еще плескался в ванне. Внизу Кая уже дожидалась Барбара, одетая в лыжный костюм. Рядом с ней сторожко сидела Фруте, так и не отходившая от нее ни на шаг.