Кашицкая и в самом деле сидела с таким отрешенным видом, будто все, что рассказывал сейчас Антоненко, не касалось ни ее, ни Виталика. Тупо уставившись в стену напротив, женщина молчала, и никакие эмоции не отражались на ее вмиг осунувшемся и сразу постаревшем лице. Она скорее всего даже не слышала, что рассказывал этот чиновник, старательно копошась в своей проклятой папке.
Так и не дождавшись от нее ответа, Антоненко снова вернулся к своим бумажкам. Вытащив из папки очередной документ, он подвигал его к посетительнице.
— Вот, прошу ознакомиться. Это выписка из протокола заседания коллегии гороно совместно с начальником управления образования и соответствующей депутатской комиссией городского совета. На заседании было принято коллегиальное решение пойти навстречу господину Контанелли и удовлетворить его прошение об усыновлении Виталия Васильевича Корабельникова. Документы Контанелли и Корабельникова с копией нашего решения были направлены в Киев, в министерство образования. Через несколько недель мы получили официальный ответ. Вот он, видите — подпись министра, регистрационный номер, выходящий номер…
Голос Антоненко еле-еле доносился до Пелагеи Брониславовны откуда-то издалека, будто с трудом пробивал страшную стену безразличия и крючкотворства, окружающую со всех сторон этого человека, отделяющую его и ему подобных от нормальных людей с нормальными человеческими радостями, заботами, проблемами. Она бы не услышала его, даже если бы и хотела, потому что не понимала, откуда такие, как Антоненко, вообще берутся.
— Министерство образования утвердило наше решение и подписало все соответствующие документы, подтверждающие факт усыновления господином Контанелли…
Пелагея Брониславовна почувствовала, что задыхается в этом кабинете, рядом с этим человеком, и, ни слова не говоря, встала и направилась к выходу.
Антоненко наконец замолчал, удивленно глядя на странную посетительницу, и тогда в наступившей вдруг тишине Пелагея Брониславовна, обернувшись на пороге и страшно сверкнув своими добрыми учительскими глазами, чуть слышно и очень спокойно произнесла:
— Будь ты проклят, гад! Будь проклят с этого момента весь твой род! Чтоб в твоем роду отныне у родителей всегда забирали детей!
Она повернулась и вышла, а Сергей Антонович, образованный и современный человек, преуспевающий чиновник, отец вполне благополучного семейства, выбежал из-за стола как ужаленный, грязно ругаясь и испуганно вращая маленькими глазками:
— Заткнись, баба блядская! Дура старая! Чтоб ты сдохла и похоронить тебя некому было! Ишь что вздумала — проклинать меня! Ведьма!