Кинрик попытался возродить потухшие угли к жизни, и скоро они оба уже протягивали руки к слабому огоньку. Бартоломью отправился в кладовую и вернулся с одной из уилсоновских бутылок вина. Кинрик зубами выдернул из нее пробку. Он от души приложился к вину, потом передал хозяину.
Тот последовал примеру слуги, морщась от крепости напитка. Кинрик с ухмылкой забрал у него бутылку.
— Гилберт говорил, оно самое лучшее, — сказал он, разглядывая наклейку в тусклом свете от очага. — Вот эта самая бутылка стоит шесть марок; Уилсон приберегал ее к приезду епископа.
Бартоломью взял бутылку и оглядел. На пергаменте, обернутом вокруг нее, значилось, что вино сделано во французском Средиземноморье, то есть куда дороже английского или того, что происходило с севера Франции. Врач отхлебнул еще глоток. У напитка был терпкий привкус, который понравился Бартоломью. Он сделал третий глоток и передал бутылку обратно Кинрику. Тот вскинул ее в воздух в шутливом тосте.
— За мастера Уилсона, за то, что он оставил нам это вино. И за то, что он сам оставил нас. — Он рассмеялся и выпил. — А теперь, — продолжил он, — что вы разузнали?
Бартоломью принялся пересказывать то, что услышал, и смутился, когда голос у него сорвался при упоминании о причастности к заговору его родственников. Кинрик сидел молча, не перебивал. Бартоломью замялся и умолк. Что еще мог он сказать? Он начал было говорить Кинрику, что потолкует с зятем и обсудит с ним университетское дело, но на первых же словах осекся. Получается, Стэнмор будет вынужден убить его, чтобы убрать с дороги, как убили сэра Джона и Элфрита? Или эту обязанность возложат на Стивена или Ричарда?
Бартоломью яростно потер глаза: под веки словно песка насыпали. Он зашел в тупик и не понимал, что ему делать. Тем временем здоровенная крыса нахально умывала усы посреди кухни. Насторожившись, зверек вскинулся на задние лапки и принялся нюхать воздух, потом юркнул в нору в углу. В тот же миг из распахнувшейся двери потянуло сквозняком.
— Мэтт? — негромко произнесла Филиппа, подошла к нему и опустилась на колени рядом с его креслом. Она сжала его руку в своих. — У тебя усталый и несчастный вид. Расскажи мне, что случилось.
Бартоломью с изумлением воззрился поверх ее белокурой головки на Абиньи, стоящего на пороге.
— Когда мы виделись в последний раз, на тебе было платье, — ледяным тоном заметил он, пытаясь обуздать тошнотворную дрожь под ложечкой.
— Из меня вышла отличная женщина! — с гордостью заявил Абиньи. — Почти четыре дня водил твоих родных за нос. И дальше бы водил, если бы ты не оказался столь невоспитанным и не вломился в будуар дамы без предупреждения.