— Как бы то ни было, мне удалось узнать о действиях аббатисы — я подслушивал под дверями и болтал с монашками, которые рассказали мне, что настоятельница наседает на Филиппу и заставляет ее принять постриг.
Филиппа кивнула в знак согласия.
— Она сказала, что принять постриг — мой долг, ведь столько святых братьев и сестер умирает от чумы. Что некому даже служить заупокойные мессы и с моей стороны бессовестно отказываться от монашеской жизни, когда на кону стоят души стольких людей.
Абиньи некоторое время смотрел на нее, прежде чем продолжить.
— Я начал опасаться, что аббатиса может воспользоваться смертью к собственной выгоде и, например, убить Филиппу из-за ее имущества, а вину свалить на чуму. И я решил забрать сестру оттуда. Поэтому я послал тебе записку с тем нахальным студентом, а его кузина, сестра Имельда, согласилась передать записку Филиппе. Вы должны были встретиться в сарае, броситься друг к другу в объятия, пожениться и жить долго и счастливо. Но бедная сестра Клемент решила умереть именно в этом сарае, и ты, разумеется, — он поклонился Бартоломью, — заподозрил нечистую игру и отвел Филиппу в дом своей сестры.
С минуту он молчал, прикусив ноготь.
— Оставаться там Филиппе было небезопасно. Аббатиса могла проведать, где она, и забрать обратно в монастырь И я был уверен, что на этот раз она бы уж точно убила Филиппу. Ты спутал мне все карты. Вместо того чтобы укрыть мою сестру в надежной гавани брака, ты оставил ее в исключительно ненадежной гавани Трампингтона — и вдобавок ко всему она заболела чумой. Я был страшно зол на тебя, — сказал он с вызовом.
Бартоломью перебил его, сложив воедино рассказ Абиньи с тем, что ему удалось разузнать самому.
— Значит, ты болтался в окрестностях Трампингтона, пока она не пошла на поправку, и попался на глаза монаху-гилбертинцу и служанке из «Смеющегося поросенка», — сказал он холодно. — Потом ты несколько дней оставался вместе с Филиппой, делая вид, что Филиппа не в себе из-за рубцов на лице, чтобы бедная Эдит не догадалось, что вас там двое.
Служанка из таверны говорила, что Абиньи был чем-то перепуган. Была ли виной тому аббатиса? Или философ боялся более опасного врага — оксфордцев или даже кембриджских заговорщиков?
— Примерно так, — подтвердил Абиньи, не смущенный враждебностью Бартоломью. Он взглянул на сестру, которая неподвижно стояла у двери. — Я отвез ее в дом Хью Стэплтона в Фен-Диттоне, где ей ничто не грозило, а сам занял ее место в доме Эдит, ожидая, не появятся ли братья Оливеры. Нелегкое это было ожидание, скажу я тебе. Я почти обрадовался, когда появился ты и при столь драматических обстоятельствах раскрыл мой обман, тем самым избавив меня от дальнейшего пребывания в столь напряженном состоянии. С тех самых пор мы оба были в Фен-Диттоне.