Бартоломью немедля признал, что со стороны Суинфорда очень умным ходом было распустить слух, будто он уехал в Питерборо. Никого не удивило, что Бартоломью отозвался на призыв о помощи от монахов аббатства, где он учился в школе. Не будь в Кембридже чумы, он без колебаний отправился бы туда. Но Суинфорд с Колетом знали его не настолько хорошо, как им казалось.
— Я никуда не уехал бы, — сказал Бартоломью, — когда здесь некому помогать больным, кроме меня и Робина Гранчестерского. И аббат не мог не понимать, что я не покину своих пациентов, и никогда не попросил бы меня приехать.
Майкл хмыкнул.
— Пожалуй, это кажется разумным. Но ты до сих пор не объяснил, как очутился здесь.
— Освальд! — внезапно воскликнул Бартоломью. — Как он?
— Был жив-здоров, когда я видел его сегодня утром. А что?
Бартоломью выдохнул с облегчением. Он рассуждал верно, и Стэнмор все еще был цел и невредим.
— Я подслушал, как Колет замышлял убить его, — сказал он. — Шел предупредить Освальда, сдуру нарвался на Стивена с Суинфордом — и вот сижу здесь с самой среды.
— Именно в среду, по их словам, ты и уехал в Питерборо, — сказал Майкл.
Послышался металлический звук — бенедиктинец ударил по кремню огнивом, и Бартоломью помог ему разбить один из ящиков, чтобы разжечь лучину. Огонек еле теплился и едко чадил, но Бартоломью был счастлив, что может видеть, пускай и смутно.
Майкл поднес горящую лучину к самому лицу Бартоломью и внимательно вгляделся в него.
— Боже, Мэтт! У тебя ужасный вид. Не следовало тебе влезать во все это. Я же предупреждал.
— То же самое можно сказать и о тебе, — возразил Бартоломью, — ведь мы оба, похоже, сели в одну и ту же лужу, каковы бы ни были наши побуждения.
— Это не важно, — сказал Майкл. — Надо выбираться. Помоги мне осмотреться.
— Выхода отсюда нет, — сказал Бартоломью. — Поверь мне, я проверял.
Он наблюдал за тем, как Майкл проделывает то же самое, что уже проделал он; сколько же времени прошло с тех пор? Монах барабанил в дверь и налегал на нее, стучал по потолку палкой, тыкал в стены. В конце концов, признавая свое поражение, он подошел и уселся рядом с Бартоломью.
— Я был в Или с его преосвященством епископом, — сказал Майкл. — Мы пересматривали все сведения, которые он получил за последние несколько месяцев об оксфордском заговоре.
— Нет никакого заговора, — покачал головой Бартоломью.
Майкл с любопытством взглянул на него.
— Мы тоже пришли к такому заключению, — сказал он. — Здесь не найдется чего-нибудь поесть? Я пропустил обед.
Бартоломью махнул в сторону нескольких хлебных корок, которые он приберег, и кувшина с остатками воды. Майкл взглянул на них с содроганием и продолжил рассказ.