Этому замку не нужны фамильные призраки, грохочущие цепями. Он сам как призрак – призрак веселой и солнечной желтой крепости, выстроенной на утеху великовозрастному цесаревичу Павлу. Большой суровый призрак, состоящий из множества призраков поменьше. Вот по внутренней стене башни извивается спираль одинаковых выемок – призрак винтовой лестницы. Чьи шаги раздавались на сгинувших ступенях? Каблучки молоденьких фрейлин, спешащих на свидание к бравым офицерам-гвардейцам? Тяжелая поступь курносого императора-затворника? Над зубцами башен развеваются невидимые призраки имперских штандартов. Мрачные стены тоскуют по шпалерам и гобеленам. Слепые провалы окон глядят на изменившийся мир с безмолвной злобой. Призраки помнят все.
…Игорек продолжал демонстрировать эрудицию, дословно почерпнутую из Генкиного путеводителя:
– После убийства императора Павла замок вычеркнули из списков военного ведомства и пушки отсюда убрали. Вдова императора открыла здесь первое и единственное в России училище для глухонемых…
Наташа зримо представила старую крепость с еще целыми лестницами и перекрытиями, с застекленными стрельчатыми окнами. И полную людей. Безмолвных, неслышно, как тени, скользящих по залам и коридорам людей. Объясняющихся знаками. Ей стало жутковато.
Встречают же нормальные девушки Миллениум в нормальных местах, с тоской думает она. В клубах. На тусовках. На новогодних супердискотеках. Дома, в конце концов. А меня опять черт занес куда-то… Она поднимает голову, вместо крыши – серое низкое небо.
– Если к вечеру тучи растянет, под звездами тут будет красиво… – негромко, словно оправдываясь, говорит ей Гена. Наташка печально улыбается.
Игорь с Иркой прошли вперед, в длинную анфиладу комнат. Звонкий Иркин голос эхом отдается от стен:
– Сюда, смотрите, что я нашла!
Они догоняют. В полу неровный проем, под ним – темнота. Там, куда достает неяркий зимний свет, виден низкий сводчатый потолок, заиндевевшие кирпичные стены. Дальше – непроглядная чернота.
– Красота… – восхищается Ирка. – Каземат, настоящее подземелье… Исследуем?
– Без фонарей опасно, – остужает ее пыл Гена. – В двух шагах ничего не видно. Хочешь встретить третье тысячелетие в гипсе?
Но Ирку уже не удержать.
– Значит, договорились! С фонарями обязательно слазаем! Найдем что-нибудь интересненькое. Сундук с сокровищами. Или замурованный скелет. И, хе-хе, сфотографируемся с ним на память!
Наташа смотрит на провал. Изломанные края щерятся кирпичами, как огромный, искаженный воплем рот. Тьма внутри притягивает. Заманивает. И отталкивает одновременно, хочется бежать и не оглядываться. Кажется, что в любой момент пол может вздыбиться, превратиться в конвульсирующую воронку – и они покатятся к мерно клацающей зубами-кирпичами дыре.