И когда он наклонился и поцеловал в губы, ей показалось, что вся она охвачена огнем. По телу пробежала дрожь – такая мучительная и такая сладкая, что она боялась пошевелиться. Ноги не держали ее, она лишилась последних остатков воли. Только бы продлить этот сладостный миг!
В ней сейчас словно рождались какие-то новые силы, о существовании которых Джемма раньше и не подозревала. Когда зовущий чувственный рот Эрнандо прижался к ее губам, эти новые незнакомые силы переполнили все ее естество.
То были силы жизни. Они подхватили и понесли Джемму, словно бурный поток, не знающий преград. Она не могла и не хотела сопротивляться, она лишь хотела одного – отдаться этому потоку целиком – и душой и телом.
А когда его язык властно скользнул во влагу ее рта, то сердце Джеммы заколотилось в бешеном темпе. Его язык пробовал ее на вкус, и когда Эрнандо почувствовал ответную реакцию, то впился в ее губы и стал терзать их в беспощадном поцелуе.
– О, Эрни, Эрни! – сорвалось с ее губ.
Пальцы ее вплелись в его волосы. Ей хотелось, чтобы время остановилось. Она чувствовала на себе его горячее и страстное дыхание, прикосновение его губ обжигало. Он целовал ей рот, подбородок, шею, и кожа горела в тех местах, которых он касался…
И в тот момент, когда она была готова потерять сознание от наслаждения, он вдруг резко оторвал ее от себя и хрипло сказал:
– Теперь ты понимаешь, почему не должна уезжать? Я должен уйти. Ради твоей же безопасности. – Эрни ласково прикоснулся к ее лицу. – Отдыхай, Джем, и ни о чем не беспокойся. Через пару дней я увезу тебя в горы, там будем только ты и я.
Этого хотела и Джемма. Все проблемы так просто решились. Ей не надо говорить Эрни «да», ее тело сказало за нее все, что он хотел знать.
Джемма забралась в постель, но долго не могла заснуть. Она понимала, что теперь ей придется отказаться от всего, к чему она стремилась ранее, и вся жизнь ее теперь переменится.
Эрни прав – они нужны друг другу. Любить его и желать постоянно его видеть, слышать голос, ощущать его прикосновения и ловить улыбку – в этом заключается смысл ее жизни. Она уснула с этой мыслью, и сон ее был легок и приятен.
На следующее утро за завтраком Джемма держалась очень церемонно. Когда Эрнандо отодвинул кресло, она села и, одарив его учтивой улыбкой, спокойно сказала «доброе утро». Когда Эрни смотрел на Джемму, выражение его лица полностью менялось и невозможно было поверить, что он может быть жестоким и властным.
Фелипе Мендоз тоже не сводил с нее задумчивого взгляда, и по его лицу невозможно было сказать, говорил ли Эрнандо с ним о Джемме или нет. И Бетси Мендоз тоже, по-видимому, ничего еще не знала, она вела себя спокойно и невозмутимо.