В конце концов, Кэролайн с головой ушла в свою работу и на все предложения встретиться отвечала вежливым, но твердым отказом.
Кэролайн отдавала себе отчет, что совершенно не разбирается в отношениях мужчины и женщины, но она искренне верила, что, когда к ней придет настоящая любовь, все сразу же встанет на свои места. Ведь она спокойно и ровно общается со Стенли, не испытывает никакой неловкости и даже думает, что, если Стенли поцелует ее, это будет очень приятно и вовсе не противно, как обычно бывало.
– Привет, Кэролайн! – вывел ее из рассеянной задумчивости глубокий, приятный голос Эрики.
Кэролайн подняла глаза и улыбнулась женщине, которую в мыслях называла своей подругой.
– Привет, как дела? – спросила Кэролайн.
Эрика держала в руках ворох папок и явно спешила куда-то.
– Отлично! Давай встретимся за ланчем? Стенли будет занят подготовкой своей речи перед попечителями, так что оставит тебя в покое. Выпьем кофе и поболтаем. Как ты?
– С радостью! – искренне ответила Кэролайн.
– Вот и замечательно. Я зайду за тобой, как только Стенли меня отпустит. Где-то в час. Если до тех пор не надорвусь, таская на себе все эти бумаги.
Эрика тряхнула папками, улыбнулась и поспешила по своим делам.
Вот так и получается, что секретарь придет за мной, как только освободится, а не я за ней, когда найду возможность, несколько разочарованно подумала Кэролайн. Но она понимала, что Эрика права. Честно признаться, Кэролайн приезжала в клинику не потому, что у нее было много работы или что-то здесь требовало ее пристального внимания, просто ей не хотелось сидеть одной дома. А пока в рабочем столе отца оставались хоть какие-то непрочитанные документы, она могла делать вид, что вникает в управление клиникой. Кэролайн даже надеялась, что со временем с помощью теоретических лекций Дэвида и практических подсказок Стенли ее пребывание в кабинете отца станет оправданным. Может быть, тогда она всерьез задумается о том, стоит ли возвращаться в Харлем.
Кэролайн вошла в кабинет, который все никак не могла привыкнуть называть своим. Да и не было здесь ничего, принадлежащего ей. Разве что фотография отца на рабочем столе сменила ее собственную фотографию.
Из большого, постоянно открытого окна слышался шум клиники, знакомый Кэролайн с детства. Из родильного отделения доносились крики недовольных малышей, в садике прогуливались будущие матери, вынужденные по тем или иным причинам находиться под постоянным контролем врачей, о чем-то озабоченно переговаривались врачи и медсестры, перебегавшие из одного корпуса в другой.