– Неужели? – Юта тряхнула головой, что означало крайнюю степень раздражения. – А я и не думала, что вам, горделивым самцам, так сложно в этой жизни… Мы тащим все на своих плечах, задумываемся о мелочах, над которыми вы не удосуживаетесь ломать голову… А вы… Вы приходите на все готовенькое и говорите о разнообразии, когда у нас трещит голова от всех этих мелких проблем! И вас ни капли не волнует то, что это самое разнообразие необходимо нам не меньше вашего!
Робин рассмеялся. Юта была большой любительницей поспорить, но здесь, по его мнению, она перегнула палку.
– Ты обманываешь саму себя, Юта. Все эти мелочи, о которых ты говоришь, доставляют вам радость, в отличие от нас, мужчин… И вы добровольно, слышишь, добровольно обрекаете себя на эту каторгу! До сих пор не пойму, почему какая-то глупость, мелочь способна разозлить вас настолько, что вы теряете контроль над собой, превращая пустяковую проблему в глобальную катастрофу. Кто-то посадил пятно на ковер, а вы кричите так, будто на землю падает метеорит. И вы не можете, не хотите относиться к этому по-другому! Потому что это у вас в крови – беспокоиться из-за пустяков… Это правда, Юта, – снисходительно улыбнулся Робин. – Это правда, и не смотри на меня так, будто я сделал женщину такой. Все вопросы – к Богу, – Робин шутливо воздел руки к потолку.
Юта пригладила рукой волосы, собранные в хвост и тщательно приглаженные гелем. Робину не удастся вывести ее из себя своим шутливым тоном. Она давным-давно научилась выпутываться из таких вот ловко расставленных сетей его ироничных высказываний.
– Более примитивного понимания женщин я не встречала. Впрочем, ты никогда не отличался глубиной мысли, Робин. Ты ни к чему не можешь относиться серьезно. Твоя инфантильность не позволяет тебе заглянуть вглубь души другого, проникнуть в ее сущность. Увы, ты не способен различать оттенки цветов. Для тебя есть синий, но нет ни нежно-голубого, ни лазурного, ни бирюзового… – Юта присела на пухлую ручку кресла, обитую светлой кожей. – Так и с женщинами. Ты спишь с ними, весело проводишь время, но никогда не интересуешься тем, что у них внутри. Наверное, в детстве ты никогда не разбирал игрушки, – с притворной горечью вздохнула она.
Робин плюхнулся на диван, покрытый плюшевым пледом, раскрашенным под шкуру леопарда. Юта определенно пыталась его задеть. Кусала его, большого слона, как маленькая собачка – йоркширский терьер. Ты никогда не разбирал игрушки… Если бы она знала его чуть лучше, то ей было бы известно, что в детстве он потрошил все, что попадалось ему под руку. Начиная с коллекционных машинок – подарков отца, заканчивая плюшевыми медведями младшего братца…