Когда она впервые пришла в себя, доктор Свенсон поинтересовался, не хочет ли она повидаться с мужем, который уже много часов ждет ее пробуждения за дверью. В первую секунду она подумала, что Андрей не умер, а спрятался за тонкой перегородкой и вот-вот выйдет оттуда, чтобы добить строптивую супругу, но потом сообразила, о ком идет речь, и перепугалась еще больше.
В ужасе вцепившись слабыми пальцами в форменную рубашку врача, Алиса начала умолять, чтобы к ней не пускали Джеймса, ни за что не пускали Джеймса!
С одержимостью отчаяния она заклинала всех запретить вход в палату тому, ради которого согласилась претерпеть муки… любые, кроме пытки жалостью. Девушка явственно понимала, что ее тело превратилось в развалюху, а разум отравлен наркотиком. Но больше всего ее пугала рана на щеке. Она требовала снять повязку и дать зеркало, но вместо внятной речи получалось какое-то мычание, потому что распоротые мышцы не желали ее слушаться. Она боялась, что Свенсон – только видение, но продолжала твердить свою просьбу. Наконец ей сделали укол, и она снова провалилась в небытие.
Но Алиса зря волновалась. Свенсон понял главное, что пациентка не желает видеть посторонних, и запретил Джеймсу заходить в палату. Единственное, на что согласился непреклонный эскулап, – это утренний букет желтых роз, который Джеймс передавал с медсестрой в палату, так что, когда Алиса открывала глаза, первое, что она видела, были ее любимые цветы. И она непроизвольно посматривала на столик, где в высокой вазе стояли хрупкие розы, на лепестках которых еще блестели капли росы. Они были символом надежды, и она не представляла что будет, если их однажды не окажется на месте.
А у дверей ее палаты врачей неизменно встречали либо Джеймс, либо Айдахо. Такое постоянство объяснялось не только беспокойством о здоровье Алисы, но и опасением за ее жизнь. В конце концов, гангстеры все еще оставались на свободе.
Такая преданность не оставила равнодушной даже больничный персонал, включая пожилую медсестру, сурово взиравшую поначалу на «толпу посторонних» перед дверью палаты. Даже ее профессиональный цинизм дал трещину, и она попыталась уговорить Алису позволить Джеймсу повидаться с ней, но та пришла в такое волнение, что сестра отступила.
Алиса, когда отпускала боль, лежала с закрытыми глазами и пыталась представить себе новую жизнь. Как же она была не права, когда думала, что самое страшное было в подвале! Там была пусть и эфемерная, но надежда на спасение, а сейчас, когда она превратилась в пародию на женщину, пропала даже тень надежды. Эта мысль сводила с ума…