– Ну, как только мы со Сью поженимся.
Короткая немая сцена сменилась пронзительным воплем, и уже в следующее мгновение Сью повисла у Фрэнка на шее.
– Я готова хоть завтра!
Я готова хоть завтра…
Шеннон вздрогнула.
Память преследовала ее как страшный паук-невидимка. Иногда этот преследователь надолго исчезал, прятался то ли в темных подвалах, то ли в густо сплетенных ветвях, и тогда Шеннон облегченно вздыхала и пыталась, подведя черту под прошлым, начать с чистого листа.
Она старалась не ездить без нужды в Колчестер, не встречаться с прежними знакомыми, не посещать тех мест, которые могли бы вызвать ненужные ассоциации. Старалась не думать о том, что было бы, если бы она отправилась в тот зимний день вместе с Марти за кольцами.
Иногда казалось, что случившееся наконец погребено под новыми впечатлениями и новыми знакомствами, что старая полоса закатана новым асфальтом, из-под которого уже никогда не пробьются ростки ядовитого плюща.
И тут паук выскакивал из убежища, среагировав на какую-то фразу, имя, мелодию, и наносил удар. Игла протыкала кожу, и кровь разносила отраву: гнетущее чувство вины за смерть любимого.
Еще страшнее были ночные атаки, в которых реальность переплеталась с жуткими порождениями подсознания. После таких нападений Шеннон надолго впадала в депрессию и даже обращалась за консультацией к специалистам, которые с серьезным видом качали головами, кивали, складывали пальцы домиком и читали популярные лекции о монополярной депрессии, необходимости смены обстановки и психологической ориентированности на позитивное восприятие жизни.
Слушая их, Шеннон все больше проникалась уверенностью в том, что если не умрет во сне от разрыва сердца, то сама убьет какого-нибудь психоаналитика.
– А кто это? – спросила Тара, останавливаясь у лестницы.
– Уильям Кэвендиш, мой прапрадед. – Грегори обнял ее за плечи. – Я его, конечно, не знал, он умер в тридцать пятом. Джини много о нем рассказывала.
Они уже успели выпить и пообниматься у камина, и Грегори не терпелось продолжить, но Тара, никогда прежде здесь не бывавшая, заявила, что хочет осмотреть дом.
– Может, другой возможности и не представится, – сказала она, останавливая пробравшуюся под блузку руку. – Кстати, ты их видел?
– Кого? – не понял Грег.
– Ну этих трех девиц. Они красивые?
– Боже, ты никак ревнуешь? – рассмеялся он. – Нет, не видел. Хотя…
– Только попробуй, – прошептала ему на ухо Тара, и ее горячее, с терпким ароматом вина дыхание растеклось по его щеке. – Ты еще не видел меня в гневе.
– Джини попросила меня присматривать за ними, так что так или иначе пару раз в неделю придется приходить. Под видом некоего архивариуса, разбирающего семейный архив.