Наконец мы подъехали к какому-то двору, окруженному невысокими деревянными воротами. Марин спрыгнул с телеги и привычным движением распахнул ворота. Наверное, это его дом, решила я. Впрочем, на тот момент мне уже было все равно, чей это дом. Я жила одной единственной мыслью: согреться…
Марин что-то выкрикнул Микаэлю, и тот спрыгнул с телеги.
– Вылезай, моя трансильванская красавица, – весело произнес он, протягивая мне руку. – Здесь принято заходить в гости, если тебя зовут хозяева…
Значит, я не ошиблась, и этот дом принадлежит Марину. С трудом оторвав свое окоченевшее тело от мешка, я двинулась к краю телеги. Микаэлю пришлось стаскивать меня с нее, потому что мои ноги настолько замерзли, что уже почти не гнулись. Меня не переставал удивлять Микаэль – он был весел и бодр, как будто ничего не случилось. Он отдал мне свою одежду и при этом вел себя так, будто на улице не трескучий мороз, а обычный осенний день…
Мы подошли к воротам. Я с трудом перебирала ногами. Микаэль заметил это и подхватил меня на руки. Я попыталась было оказать сопротивление, но он шикнул на меня:
– Не спорь со мной. Я все равно сделаю по-своему. Потому что знаю, как лучше.
– Это я уже заметила, – прошамкала я ртом, скованным холодом. – Ты всегда делаешь по-своему…
Надо сказать, ворчала я совсем не потому, что мне не нравилось на руках у Микаэля. Скорее, наоборот. Мне было слишком хорошо в его руках, сильных и в то же время мягких. Я чувствовала себя нужной и оберегаемой. Я чувствовала, что меня ценят и обо мне заботятся. Но это ощущение было слишком призрачным, чтобы ему поддаться. В один прекрасный день все кончится. И я это знала. А потому не хотела предаваться бесплотным иллюзиям…
На крыльце дома нас встретила невысокая плотная женщина с румяными щеками и глазами красивого фисташкового цвета. На ней была цветастая юбка и короткий темный тулуп, чем-то похожий на тот, что был на Марине. Она выглядела довольно бодрой, и, казалось, холод ей нипочем. Мне сразу понравились ее открытое лицо и улыбчивые глаза цвета фисташек.
Увидев меня, съежившуюся на руках у Микаэля, она всплеснула руками и залопотала что-то на румынском. Ее причитающие интонации напомнили мне Ба. А, кстати, что бы сказала мне Ба, если бы увидела на руках у незнакомого мужчины? По головке не погладила, уж это точно. «Мод, деточка, ты доведешь меня до сердечного приступа», вспомнила я и улыбнулась своим воспоминаниям.
Женщина, встретившая нас, очевидно, решила, что я улыбаюсь ей, и улыбнулась мне в ответ.
Микаэль занес меня в дом и усадил на подобие тахты, неподалеку от печки. Мое тело тут же начало впитывать в себя тепло дома. Я чувствовала, что растекаюсь по тахте, как желе, и уже ничего не могла с собой поделать. Последнее, что я увидела перед тем, как закрыла глаза и погрузилась в сон, – испуганное лицо Микаэля, который пытался стащить с меня сапожки…