– А эти его телохранители-ученые, они что, ничего не знали?
– У них «переходник» устаревшей модели, на поиск объекта уходит минут пятнадцать, потому мы всегда опережали их на один ход. И потом, они были спокойны, искренне считая, что Джек неуязвим. Видимо, не до конца его исследовали.
– И уже не доисследуют… – важно заключила я. – Мы встали на пути научного прогресса! Наверное, нам должно быть стыдно…
Держать художника на полу больше смысла не имело – холст прогорел. Кот предложил на всякий случай сжечь и остальные портреты Попрыгунчика, мы не возражали.
– Ой, ви жестокие люди, оставьте мне хотя бы память! – взмолился Рейнольдсон. – Джек таки не ведал, что творил, он был всего лишь шаловливое дитя… Может, я один ответственен за все его преступления!
– Это точно, но боюсь, вряд ли кто в Скотленд-Ярде примет твою явку с повинной, – вздохнула я, с сочувствием глядя на художника. Кофе, что ли, ему сварить и дать выпить чашечку, пусть человек хоть немного успокоится. Но ведь лень, да и не королевское это дело, так что кофе он не получил…
– Я был вынужден нарисовать его таким монстром! Что ви хотите?! Этот проклятый жанр ужастиков требовал от меня крови и зрелищ! Я работал по контракту, из-под моей кисти вышло с десяток таких чудовищ…
– Но никто из них не ожил и не совершал нападения в реальной жизни, – вставила я. – Так почему именно он?
– Потому что… таки я не знаю почему! Ви говорили о черной краске… Да, из ранений текла черная краска, но что я мог? Заявить сам на себя в полицию?! Я закрашивал дырки на его теле, подправлял его лапсердак. Джек разговаривал со мной, просил помощи, требовал рисовать ему разные костюмы. Он был франтом, мой бедный жуткий шедевр…
– Так вот, насчет краски. На чем вы ее замешивали? – спросил Алекс.
– На саже. Ой, да сейчас все так делают. – Творец спокойно пожал плечами.
– Но на какой! Она от сгоревшего человека.
Я ахнула. Но Рейнольдсон нисколько не смутился:
– А что не так? Где тут преступление?! В тот год я попал в больницу Святого Марка. Было много свободного времени, когда я таки пошел на поправку, поставил в саду при больнице мольберт и начал рисовать. Как-то у меня кончилась черная краска, я стал искать, где тут можно достать сажу.
– А купить в магазине?
– Откуда деньги у бедного еврея, мисс?! – укоризненно сощурился Рейнольдсон. – В кармане ни пенса, а рядом старый крематорий… Один мой коллега когда-то говорил, что зола из крематория дает более насыщенный оттенок черного. Я человек без предрассудков и даже обрадовался возможности самому проверить, так ли это.