– Не такой уж он и никчёмный! Бедряга, знаете ли, очень полезный в определённом смысле вахмистр и…
– Всего одна минута. По рукам?
Она могла бы и не спрашивать. Русский офицер не способен отказать даме, даже заведомо зная, что, скорее всего, его где-нибудь да обманут. Я молча кивнул. Она передала мне свой трезубец в знак «доверия и добрых намерений», взамен попросив ненадолго отвернуться. Бедряга, заподозрив неладное, быстренько пришёл в себя, суетливо мыча и дёргаясь. Но поздно. Теперь ты, друг сердешный, всего лишь заслуженный приз победителю…
Честно отвернувшись, я сунул шашку в ножны и закрыл глаза. Тут же внутреннему взору моему явился бледный от гнева царь Пётр и, яростно плюясь, покрутил пальцем у виска. Слов я не разобрал, но общий смысл гримасы намекал на некое недовольство государя моей недогадливостью. Желая исправить положение, я счёл, что оговорённая минута уж точно прошла, и резко обернулся. А потом сразу резко сел… потому что…
На месте прелестной мадемуазель Шарлотты похабно изгибалось ужасающее чудовище! Тело осьминога, две болтающихся старушечьих груди, покатые плечи с двумя щупальцеподобными руками и уродливая голова на толстой шее с выпученными венами…
– Ссдавайсся, Денисс Вассильевич, – присвистывая, прошипело оно. – Я – ссмерть твоя на мессте!
– Мадмуазель, – с трудом выдавил я, – ну нельзя же, право, на всё столь остро реагировать! Придите в себя, и, слово партизана, мы вернём вас на родину.
– Глупецс… Ты умрёшь, и он умрёт, и вссе, вссе, вссе… Никто не в ссосстоянии противитьсся моей мощи! Иди ссюда!
– Буду кричать, – на всякий случай предупредил я, разворачиваясь, дабы дать дёру, но противные розовые щупальца сдавили мои рёбра, легко поймав на середине пути.
– Сславная охота на гуссара!
От таких тисков у меня перехватило дыхание, преобразованная (в худшую сторону!) Шарлотта де Блэр притянула меня к себе, дыша неочищенным смрадом прямо в лицо. Под нами трепыхался практически раздавленный «двойными» обстоятельствами Бедряга.
– Ты мне нравилсся, ссладкий… Я выссоссу из тебя не вссё, чтобы ты мог рассказывать о моём милоссердии… в ссумассшедшем доме!
При звуках её крякающе-булькающего хохота мне удалось-таки левой рукой подтянуть кабардинскую шашку и полоснуть по ненавистным щупальцам. Увы, испытанная сталь пружинисто отскакивала в сторону, не оставляя на розовой коже даже малейших царапинок. Я начал мысленно прощаться со всеми, кого помнил…
От душеспасительных мыслей меня отвлекло чавканье Бедряги: вахмистр отважно дожёвывал красный шарик, избавляясь от надоевшего кляпа.