Кривые деревья с изуродованными опухолью стволами скорбно гнулись к земле, храня в памяти гнев смертоносного солнца первых послевоенных лет. Могучие корни-змеи вспарывали остатки асфальта на многие метры вокруг. Некоторые из этих деревянных чудовищ были спилены, и теперь лишь черные трухлявые пни вздымались из-под земли, давая приют червям и мокрицам.
Один мертвый дом сменялся следующим, а руины большого трехэтажного здания, бывшего когда-то универмагом, в поле зрения все не попадались. Стас шел, уже совершенно не обращая внимания на лужи. Ботинки промокли окончательно, и переживать было больше не о чем.
Пятиэтажки закончились, на смену им справа от дороги пришли длинные двухэтажные здания, напоминающие бараки, а слева раскинулся пустырь, заваленный строительным мусором. Дома эти, судя по всему, были жилыми. Из некоторых окон, забитых фанерой и протыканных паклей, торчали на улицу трубы, источавшие слабенький сизый дымок. Крыши домов кое-где прохудились, а где-то и вовсе обвалились, похоронив под собою верхние этажи. В кирпичных стенах зияли огромные трещины, кое-как законопаченные тряпьем и стекловатой.
В одном из полуразвалившихся зданий послышались звуки, отдаленно напоминающие пение. Стас прислушался. Чей-то осипший пропитой голос выводил «Катюшу». Хлопнула дверь подъезда, и на улицу выкатилось горланящее тело. Состояние тела, чей пол определить не представлялось возможным, было удручающим и абсолютно невменяемым. Сделав несколько решительных, но крайне несбалансированных шагов, тело потеряло равновесие и со всего размаха бухнулось в лужу. Пение ненадолго оборвалось, сменившись бульканьем пузырей грязи вокруг головы упавшего. Однако стоило телу немного приподняться и высвободить лицо из глиняного болотца, как пение возобновилось с новой силой.
— Ту-у-маны над рекой. Вы-хо-ди-ила на берег Катю-юша, на высо-окий…
И тут тело остановилось. Оно замерло, замолчало и тупо уставилось на Стаса. Сидя в луже, ногами и лицом в сторону дороги, тело лишь поворачивало голову, а красные, воспаленные глаза на покрытом грязью лице все так же тупо таращились.
Стас почувствовал себя как-то неловко. Холодок пробежал по спине. Тело в луже начало медленно-медленно поднимать руку с вытянутым указательным пальцем. Стас расстегнул плащ и вытащил наружу автомат — так, на всякий случай. Указующий перст все поднимался словно ствол пистолета, целя в его сторону. Липкая маска из грязи лопнула, и на сплошном коричневом овале с двумя точками красных глаз образовался черный провал рта.
— Добрый человек, не дай подохнуть с голодухи. Помоги за ради Христа.