— Сто двадцать «семерок», одна Ф-1 и двадцать макаровских, итого — сорок две монеты, — хозяйка выложила проданный товар на прилавок и в довершение уронила на стеклянную витрину серебряную монетку, которая подпрыгнула и принялась скакать, распевая свою звонкую, но недолгую песню.
— Спасибо большое, — процедил Стас, прихлопнул монетку ладонью, снял рюкзак, рассовал боеприпасы по карманам, водрузил поклажу на плечи и собрался уже выйти, хлопнув дверью, но вдруг остановился. — У меня к вам есть еще одно дельце, — сказал он, опять расстегивая рюкзак. — Как думаете, сколько может стоить вот этот образец?
На прилавок легла кобура с торчащей из нее рукояткой, украшенной большой красной цифрой девять.
— Не может быть! — пропела хозяйка, осторожно извлекая пистолет. — Прохор, взгляни-ка.
Стас только сейчас обратил внимание на то, что в помещении находился еще один человек. Здоровенный мужик в бронежилете поверх зеленого камуфляжа и с АКСУ наперевес поднялся со стула в своем темном углу и вразвалочку подошел к прилавку. Он взял в руки предмет ангельского восхищения, повертел его с видом маститого знатока и удовлетворенно хмыкнул.
— Си девяносто шесть, он самый. Это ж надо! Каким ветром его сюда занесло? Эту модель германская армия для своих офицеров в Первую мировую закупала. Девятимиллиметровый. Отличная штука. В свое время ему по точности равных не было, да и сейчас он «Глок» твой любимый за пояс заткнет. На раз-два уделает фигню пластмассовую. Но уж тяжел больно, зараза.
— Ну-ка дай сюда, — потребовала хозяйка и, заполучив маузер в руки, принялась тщательно его осматривать.
Стас наблюдал, как ее милые ухоженные пальчики щелкают предохранителем, передергивают затвор, жмут на спусковой крючок, очаровательно белея от прилагаемых усилий. Как они проходятся ноготками по ребристым деревянным накладкам, пробегают подушечками по рельефным буковкам над рукояткой, как нежно поглаживают длинный черный ствол… И с каждым новым их движением, казалось бы, уже сформировавшееся мнение, говорящее: «Сука натуральная, жадная, самодовольная и, скорее всего, фригидная», стремительно менялось на совершенно иное, шепчущее: «Ангел. Посмотри, она же ангел — милая, нежная, чувственная».
— Сто пятьдесят, — вдруг резко вернула хозяйка мысли Стаса назад в земное русло.
— Да вы что?! У вас вон «Гроза» сто двадцать стоит, — кивнул он в сторону автомата на стене и снова перевел взгляд на маузер. — Это ж раритет! Коллекционная вещь, в прекрасном состоянии. Меньше двух сотен он стоить просто не может.
Краем глаза Стас заметил, как Прохор поджал нижнюю губу, вытаращил глаза и активно закивал хозяйке.