Погодин взял ее за ладонь и ободряюще ее слегка пожал. Ему хотелось обнять жену, но он не мог, опасаясь ее заразить. У него был неизвестно откуда свалившаяся простуда, именно поэтому он спал в кабинете на неудобном диване, а не в комнате.
- Схватки уже начались? - спросил Погодин.
- Не спрашивай. Откуда я знаю? - жена наклонила вперед шею и жалобно посмотрела на себя так, будто никогда не видела себя раньше: тоненькие ноги и перекошенный, обтянутый рубашкой выпуклый живот были словно не ее, а какими-то чужими.
- Как не знаешь? А кто должен знать? - поразился Погодин.
- Может и начались, у меня болит вот тут! - Даша неопределенно показала рукой на весь живот и стала рассказывать, как сегодня проснулась от ноющей боли, и у нее стало что-то подтекать.
Боль не была сильной, и жена вначале не хотела просыпаться, потом звала его, но он не слышал.
Даша говорила, глотая слова, несвязно, и многого Погодин не понимал, только молча жалел ее, как вдруг под конец жена сказала решительно и деловито: - Принеси книжку, ты знаешь какую! Принеси же!
Эти внезапные, всегда неожиданные переходы от мягкости и беспомощности к упрямству, властности и даже к деспотизму, были вполне в духе Даши, и Погодин к ним привык. Первое время он с ними боролся, переживал их, пытался найти какую-то закономерность, но так и не обнаружив ее, раз и навсегда отгородился простой, надежной и успокаивающей мыслью: "Она же женщина... У них вечно эти капризы и фокусы. Значит, так надо, и не буду больше об этом думать, портить себе нервы."
Сквозь затуманенное невысыпанием создание Погодин понимал все словно через пелену. Волнения и беспокойства не было, и он действовал автоматически, воспринимая лишь верхушки происходящих событий. Розоватое пятно на дне душевой кабины ему не нравилось, не нравилось и то, что жена командует им, но он понимал, что сейчас не время для споров. Он пошел в комнату, взял книгу по материнству, написанную двумя учеными немцами, перед именем каждого из которых на обложке стояло чванное "профессор, доктор медицины", пролистал ее и, раздражаясь тому, как бестолково она составлена, довольно скоро нашел нужную таблицу.
"Ранние предвестники родов: появление крови, выделение слизи с прожилками крови. Может произойти за несколько дней до появления других предвестников или не произойти до начала схваток," - прочитал он и пошел в ванную повторять это жене.
Он думал, что Даша нетерпеливо ждет его, но она о нем почти забыла, как и забыла о том, что ей нужна была книга. Она включила на полный напор душ и энергично, с решительным лицом и закушенной губой смывала розоватые следы с ноги и днища. Это напомнило Погодину, что так же она вытирает стол после еды и моет полы - трет их с такой неожиданной силой, словно глубоко их ненавидит. Даша всегда была крайне, почти до утомительного чистоплотна. Два раза в день она купалась, раз в день - мыла голову, часто меняла полотенца и постельное белье - и потому квартира вечно было завешана сырыми выстиранными вещами, а в кабинете даже ночью стоял запах сырости.