– Мы живем в Монкстауне, – с гордостью сказала Чаки. – Тебя долго не было в Ирландии, так что ты, может быть, не знаешь, что Монкстаун – очень модное место. Там селятся звезды шоу-бизнеса. Крис де Бург живет в нескольких шагах от нас.
Я содрогнулась:
– Поющие брови? Хорошенькое соседство!
Не могла же она и в самом деле радоваться этому факту!
– Ты, наверно, просто не слышала, как он поет, – объяснила я, – это полный отстой…
Взглянув на ее лицо, я сразу дала задний ход. О боже! Боже мой! Какое неудачное начало! Как мы теперь будем общаться? Я искренне надеялась, что она скоро уберется отсюда.
– А-а… ты давно здесь. Чаки? – спросила я.
– Семь дней. Черт!
А потом она заговорила. По-настоящему заговорила. Я-то думала, моя неудачная реплика о Крисе де Бурге положила конец нашему диалогу, а ничего другого я и не желала. Но она вдруг на моих глазах превратилась в этакую вечную батарейку «Дюрасел». Оказалось, вся эта чушь про мужа и ванные комнаты была только разминкой. Она просто выжидала. А теперь, послушная какому-то лишь ей понятному сигналу, ринулась вперед. На полной скорости, не щадя двигателей. Она безжалостно жала на газ, давила на педаль.
Суть страстного и горького монолога Чаки сводилась к тому, что никому нельзя доверять. Начиная с гинекологов и разносчиков молока и кончая мужьями. Мужьям – особенно. Через несколько минут меня уже мутило от этого потока:
– …я сказала ему, что две пинты молока мне во вторник ни к чему, потому что нас с Дерьмотом не будет весь день… (конфликт с разносчиком молока).
– …И как же я теперь могу позволить ему запускать руку мне под юбку, если больше ему не доверяю?.. (оказалось, что у ее гинеколога роман с одной из ее подруг).
– …У меня до сих пор в голове не укладывается, как он мог поместить меня сюда! Как он мог!.. (опять о Дерьмоте).
– …Я просто содрогаюсь при мысли о том, сколько раз раздевалась в его присутствии… (по-моему.
речь опять о гинекологе. Хотя позже я узнала о Чаки нечто такое, что позволило мне предположить, что речь шла о разносчике молока).
В какой-то момент мне просто стало дурно, и я совсем запуталась в ее рассуждениях. Мне очень хотелось потерять сознание, и я временами отключалась, но всякий раз, вынырнув на поверхность, обнаруживала, что она все еще говорит.
– …И он приносит мне две пинты сливок! А мы с Дерьмотом пьем только снятое молоко. Надо же заботиться о своем здоровье, правда? (снова разносчик молока).
– …Теперь мне все время кажется, что он смотрит на меня похотливым взглядом… (либо гинеколог, либо Дерьмот. Хотя вряд ли все-таки Дерьмот).