— Мне кажется… — мистер Пуласки почувствовал острую боль, глаза его начали вылезать из орбит. — Мне ка…
Боль скрючила его хрупкое тело. Закашлявшись, он не заметил, как изо рта его на грудь потянулся тоненький красный ручеек. Невидящими глазами он уставился на Джино, в мозгу мелькнула неуловимая мысль об оставившей его жене. Старик попытался произнести вслух ее имя, но тут в груди у него что-то взорвалось, и он поник в кресле, так и не успев издать ни звука.
Джино с ужасом смотрел на происходящее.
— Мистер Пуласки! Эй, дед! Что случилось? — Он потряс старика за плечо. — Проснись! Ну проснись же!
Склонившись, он заглянул ему в лицо. Глаза широко раскрыты, рот тоже. Джино увидел лицо смерти.
— Нет, — прошептал Джино. — О Господи! Нет! Он опустился на пол и уткнулся головой в колени старика. Впервые за долгие, долгие годы он плакал. Мистер Пуласки. Славный старик. Никому он не делал зла. Пускай он получил пару тычков за свои штучки. Ну так что?
Тыльной стороной ладони Джино вытер глаза и поднялся. Обвел взглядом комнату старика.
Никогда уже Леонора не увидит старика, сочинявшего любовные послания, которые она получала каждую неделю в течение года. А еще важнее то, что мистер Пуласки никогда теперь не увидит Леонору.
— Черт возьми, дед, — громко простонал Джино, — неужели ты не мог подождать?
В доме на Бикман-плейс завтрак подавали в семь часов утра. Горячая овсяная каша, чашка густого и сладкого какао, увесистые ломти хлеба.
Коста был умерен в еде. Однако на миссис Ланца это не произвело должного впечатления.
— Плотный завтрак помогает человеку с утра встать на правильный путь, — наставительно произнесла она. — Хороший доктор всегда скажет об этом своему пациенту, ведь правда, дорогой?
В восемь утра Коста уже шагал по улице. Наконец-то он свободен. Грудь его жадно вбирала в себя свежий воздух. Нью-Йорк пахнет совсем не так, как Сан-Франциско. Воздух здесь прохладнее, да и выхлопных газов в нем больше. Коста знал, что когда-то этот город был ему домом, но новая жизнь счастливо стерла все воспоминания. Отсчет им Коста вел с того дня, когда Франклин Дзеннокотти привез его в Сан-Франциско. О том, что было до этого, он не думал. Знал только, что Джино Сантанджело он обязан своей жизнью. Если бы не Джино, Коста навсегда остался бы в приюте.
«Приют. Место, где должны защищать детей. Какой смех…»
Джино спал беспокойно, всю ночь ворочался под одеялом. Обычно сон его был крепким, но иногда начинали преследовать разные мысли. Эта ночь принадлежала к числу именно таких.
Стук в дверь он услышал не сразу, а когда наконец услышал и посмотрел на часы, то вовсе не пришел в восторг. Половина девятого утра!