Из всех моих скандалов с Дэниэлом Хоукером только этот не завершился сценой на диване и валяющимся на полу лифчиком. А вскоре я получила поздравительную открытку, где было написано, в какую я превращаюсь славную старушку.
И теперь, когда рядом сидел Лайм, я думала об одном: в какое же дерьмо мы лезем во имя любви. И что еще важнее: а согласна ли я на такое снова?
— Так ты хочешь еще?
Лайм с улыбкой протягивал мне вино. Да, улыбка у него сногсшибательная: мужчина, который не может не стать другом… А если дать волю воображению, то и любовником. Но теперь все не так, как прежде, и прошлого я вернуть не могу.
В двадцать два я запросто сходилась с такими, как он. Я могла отправиться и на концерт его группы, и на пикник с выпивкой, резвиться в постели — до неизбежного прощания. Но сейчас во мне словно что-то сломалось, теперь я не верила, что у меня что-нибудь получится. Вот чем все кончилось: в тридцать лет я уже ни на что не годилась.
— Лайм, я должна тебе сказать кое-что.
Он кивнул.
— Я бы не сказала, если бы не напилась как следует.
— Не так уж ты и напилась.
— Я о том, что можно было бы взять и закрутить с тобой на всю катушку. Но я больше не могу.
— Не можешь? — переспросил он.
— Тебе надо было встретить меня десять лет назад.
— Ты о чем?
— Лайм… не мог бы ты не торопиться?
— Конечно.
— Ну… Ты понимаешь, о чем я?
— Тебе нужна записка от моей мамы?
— Я не могу… спать с тобой.
— А как насчет оргии?
— Ох, пошел ты…
И я поплелась к туалету, раздумывая, застану ли Лайма, когда вернусь. Хилари говорит, что лучший способ проверить, как сильно ты налакалась, — это поболтать со своим отражением в туалете. Я так и сделала, до смерти перепугав какую-то пожилую даму — она пулей вылетела из кабинки и умчалась прочь.
— Ты все загубила, — известила я зеркало.
Когда я нетвердой поступью прибрела обратно, Лайм ждал меня и даже сжал мою руку. Мы улеглись рядышком на траве — Джоди назвала бы такое физической гармонией.
— Хорошо, что мы поговорили, — серьезно заметил Лайм.
Господи, до чего же он сексуальный.
— Скажи, пожалуйста, — пробормотала я после паузы, — почему все так нелепо?
— Потому что… Слушай, если мы все-таки станем спать друг с другом — это же будет замечательно. По-моему, ты просто чересчур увлеклась этим… психоанализом.
— Правда?
— Точно. Не думай так усердно. И давай выпьем кофе — нам надо протрезветь.
Мы так и сделали, и когда я наконец взглянула на часы, они, черт их побери, показывали половину четвертого.
— Может, мне не следует говорить… — неожиданно произнес Лайм.
— Да?..
— Думаю, тебе лучше быть осторожнее на работе. Там за тобой вроде как приглядывают.