– Вы также уже принимали присягу, так что можете сразу занимать свидетельское место, – сказал Мейсон.
Судья Пурлей тяжело опустился в кресло.
– Когда в эти выходные проводился эксперимент, – начал Мейсон таким тоном, словно выносил окончательный и суровый приговор, – вы сидели в своей машине под окном кабинета Эдварда Нортона, как раз в том месте, что и в ночь убийства, не так ли?
– Да, сэр.
– И из этого положения, если вытянуть шею, вы могли видеть окно кабинета Эдварда Нортона?
– Да, сэр.
– И, поскольку крыша автомобиля опускается так низко, что уменьшает поле зрения, вы могли видеть окна второго этажа, только вытянув шею, не так ли?
– Да, сэр.
– А не является ли фактом, господин судья, что, пока вы сидели в автомобиле в том же положении, что и в ночь убийства, Дон Грейвс подошел к окну кабинета и позвал Клода Драмма, который вместе с вами находился в машине?
– Да, сэр, – ответил судья Пурлей, делая глубокий вдох.
– А не является ли фактом то, – громогласно продолжал адвокат, показывая указательным пальцем прямо на судью Пурлея, – что теперь, после того, как ваше внимание было обращено к проблеме и вы вспомнили обстоятельства ночи убийства, вы осознали, что голос, обращавшийся к вам из окна второго этажа в ночь проведения эксперимента, – это тот же голос, что кричал из кабинета Эдварда Нортона в ночь убийства?
В зале суда воцарилась напряженная, даже драматичная тишина.
Руки судьи Пурлея сжали ручки кресла, в котором он сидел, его лицо исказилось.
– Боже мой, я не знаю, – наконец ответил он. – Последние десять минут я задаю себе этот вопрос и не могу ответить. ЭТО МОГ БЫТЬ ТОТ ЖЕ ГОЛОС!
Перри Мейсон повернулся к присяжным. Спокойным, немигающим взглядом он посмотрел на лица девяти мужчин и трех женщин.
– Это все, – объявил он.
Какое-то время в зале суда сохранялась полная тишина, потом началось шевеление, послышались шепот, охи, ахи. Где-то в задних рядах какая-то женщина истерично захихикала.
Судья Маркхэм стукнул молоточком по столу.
– Тихо! – крикнул он.
Клод Драмм в неуверенности закусил губу. Осмелится ли он задавать вопросы судье Пурлею после перекрестного допроса Мейсона или решит подождать, пока он сможет переговорить с муниципальным судьей с глазу на глаз?
И в момент неуверенности, в момент, когда внимание всех присутствующих в зале суда было сконцентрировано на нем, Клод Драмм колебался слишком долго.
Внимание толпы переключилось.
Мейсон, опустившийся на стул и спокойно наблюдавший за морем лиц, заметил, как именно оно переключилось, и то же самое уловил судья Маркхэм, ветеран сотен судебных процессов, знающий, как ведет себя зритель.