– Что видно?
– Ничего особенного, – ответила она.
– Это плохо.
– Как раз наоборот. Если ничего не движется к Земле, чтобы ее разрушить, это хорошо.
– Тут не поспоришь.
– Я не хочу, чтобы что-то случилось с тобой и мамой. Если бы астероид попал в наш дом завтра утром, я бы уже сумела его разглядеть. Так что можешь спать спокойно.
Я коснулся ее волос, погладил по плечу.
– Пап, ты мешаешь мне смотреть, – отстранилась Грейс.
– Ой, прости.
– Я думаю, тетя Тесс болеет, – сказала она.
Ох, нет. Она подслушивала. Вместо того чтобы сидеть в подвале, пряталась на лестнице.
– Грейс, неужели ты…
– Она совсем не радовалась своему дню рождения. Я в свой день рождения гораздо счастливее.
– Когда становишься старше, дни рождения уже не такая радость, – объяснил я. – Их было слишком много. Со временем новизна тускнеет.
– Что такое новизна?
– Ты ведь знаешь: если попадается что-то новое, то сразу возникает интерес. А через некоторое время становится скучно. Вот это и есть новизна.
– Ага. – Она сдвинула телескоп немного влево. – Луна сегодня так и сияет. Все кратеры видно.
– Ложись спать.
– Одну минутку.
– Спи крепко и не беспокойся сегодня об астероидах.
Я решил не давить и не требовать, чтобы она немедленно забралась под одеяло. Позволить ребенку лечь немного позже, чтобы поизучать Солнечную систему, не такой уж грех даже с точки зрения властей, занимающихся детским благополучием. Легонько поцеловав ее в ухо, я вышел из комнаты и прошел через холл в нашу спальню.
Синтия, которая уже пожелала Грейс спокойной ночи, сидела на кровати с журналом. Просто перелистывала страницы, практически не видя, что на них изображено.
– Мне нужно завтра забежать в магазин, – сказала она, не отрывая глаз от журнала. – Пора купить Грейс новые кеды.
– Мне казалось, старые еще не износились.
– Нет, но пальцы уже упираются. Поедешь со мной?
– Конечно. Я с утра подстригу траву. Мы сможем там пообедать.
– Сегодня все было очень мило, – заметила она. – Мы слишком редко ездим к Тесс.
– Почему бы нам не взять за правило ездить к ней каждую неделю?
– Ты думаешь? – улыбнулась она.
– Разумеется. Мы можем ужинать с ней у нас, водить ее в ресторан «У Никербокера» или в тот морской, на побережье. Ей понравится.
– Тесс будет в восторге. Сегодня она была слишком задумчивой. И мне показалось, становится немного рассеянной. Я имею в виду мороженое.
Я снял рубашку, повесил брюки на спинку стула и сказал:
– Подумаешь! Ничего серьезного.
Тесс не стала говорить Синтии о своей болезни. Не захотела портить свой день рождения. И хотя, безусловно, это ее дело, мне казалось неправильным, что я все знаю, а Синтия нет.