- А какая она из себя, эта женщина? - спросил Градов.
- Молодая, - ответил Попов, - в белом платье, рукава короткие. Вся промокшая.
- Не заметили, какие у нее туфли?
- Белые.
- А на чье имя были шоферские права?
- Сейчас скажу, - проговорил сержант и, достав записную книжку, перелистал ее. - На имя шофера-любителя Людмилы Павловны Иркутовой. Ермолаевский, дом номер семнадцать-Б, квартира шестьдесят семь.
Утро - великолепное, лучистое, ветреное - шумело и звенело на улицах столицы. Высоко над городом, блестя на солнце, плыл серебристый самолет. По асфальту маршировали молодые, загорелые, стройные солдаты, впереди них, сверкая серебряными трубами, шагал оркестр. И воины, и музыканты, и молодцеватая выправка, и знакомый марш - все это взволновало Мозарина. Сам того не замечая, он зашагал в ногу с пехотинцами.
Лишь только лейтенант пришел на службу и уселся за стол, как позвонил Грунин. Экономист извинился, что не сделал этого раньше: номер телефона затерялся в бумагах, теперь нашелся. Мозарин попросил его заехать в ОРУД.
- Мне пришлось сократить свое пребывание в столице, - объяснил Грунин. - Завтра вечером уезжаю в Новосибирск. А сегодня буду заканчивать свои дела. Занят по горло до позднего вечера.
- Гражданин Грунин, мы нашли шофера, которого вы видели, - объяснил Мозарин, - и хотим, чтобы вы опознали его!
- Да ну? - удивился экономист. - Что же это за женщина: видела, что сбила старуху, и даже не остановилась? Наверное, какая-нибудь ведьма?
- Нет, представьте себе, девушка. И даже с артистической жилкой.
- Да что вы говорите? Нормальная?
- Думаю, что да, - ответил офицер и рассмеялся. - Так как же все-таки: заедете к нам?
- Товарищ Мозарин! Весь день буду бегать по учреждениям, утром уезжаю - ни минуты свободной не найдется. Вы уж извините меня, но раньше чем в…
Внезапно трубка захрипела, потом послышались длинные гудки. И Мозарин понял, что их разъединили. Он несколько раз подул в трубку, потом опустил ее на рычаг и стал дожидаться нового звонка экономиста. Но тот не звонил.
Секретарша Градова предупредила лейтенанта, что в Управление едут Иркутовы, и майор приказал вызвать сержанта Попова.
Доктор вошел к Градову один, без Людмилы. По его лицу было видно, что он чем-то сильно расстроен.
- Старость не радость, майор, - сказал Иркутов, закуривая папиросу. - Не поспал ночь, и все колесики расшатались.
- Старость - понятие условное, - возразил Градов. - Вам, как врачу, это должно быть известно лучше меня.
- Конечно, - вздохнул Иркутов, - но ведь все же нам «не по восемнадцатому годочку». Кстати, о молодежи… Разрешите поговорить о дочери. Вчера она мне все откровенно рассказала. Я очень много думал над этим. Вряд ли вы стали бы, не имея на то основания, допрашивать ее. Но она могла вам и не сказать всего. Поэтому я на правах отца учинил ей форменный допрос и вот теперь заявляю: она невиновна в том, в чем вы ее подозреваете!