Конечно, профессия Гурова и Орлова была такова, что поневоле задумаешься о чем-то, что выше человека и его разума. Обычная интеллектуальная честность заставляла признать: мир куда сложнее, чем его картинка в учебнике научного атеизма. Но оба старались таким мыслям особого хода не давать.
Иначе как ведь получается? Они и их друзья всю свою жизнь в меру сил боролись с конкретным злом. В любой религии, а уж в христианстве – более чем противодействие злой воле нравственно оправдано! Однако оно не должно переходить ту грань, когда само становится источником нового зла. Но!.. Именно эту грань логически установить невозможно. Тогда, если углубляться в такие проблемы да вечные вопросы, с оперативной работой нужно прощаться. Уходить в монастырь. Иначе сгоришь от угрызений совести, от сомнений – а имел ли ты нравственное право застрелить бандита? А вдруг это большее зло – он ведь, бандит, тоже божье творение. То-то и оно…
Церковь учит, что в рамках наличной – падшей – человеческой натуры и природы вещей этого мира надежды на земную любовь, «мир земной» тщетны.
Пожалуй, что в этом была горькая правда. Но внутренне согласиться с ней Лев не мог. Не хотел. Потому как такое согласие обесценило бы все, что он любил, чем жил. Гуров-то как раз дрался за земную любовь, за «мир земной», за то, чтобы крови и грязи стало меньше.
Но как же тяжело бывало иногда… Когда приходило ясное осознание, что все его усилия – да что там его! – а Стасика? а Орлова? а всей их могучей организации да плюс родственных, тоже весьма нехилых контор – как вода в песок! Ладно бы – вода… А то – напополам с кровью!
…Хорошо знал Станислав Васильевич Крячко своего друга, действительно хорошо. Он сразу почуял, что погружается Гуров в какие-то очень невеселые раздумья, что беседу свою с Орловым пересказывает ему уже вполне автоматически. Так, информирует… И о причине догадался Стас тоже сразу, благо ему похожие мысли не раз и не два в буйную головушку сыщика-профессионала приходили.
Потому-то снял Крячко напряг самым простым, верным способом: похлопал Гурова по плечу здоровой рукой, широко улыбнулся и сказал:
– Давай-ка, Лев, еще по одной. А попов я тоже не люблю. И ксендзов, и мулл, и шаманов, и прочих… лам. А также пасторов. Вот бога – люблю. И верю в него. Крест ношу; правда, крещен я, как католик, в белорусском костеле. Бабке спасибо! Только, коль уж потребуется, я сам с ним разберусь. Без передаточных инстанций, приводных ремней со святыми непогрешимыми шестеренками. А то всю дорогу господь у них получается вроде нашего министра или, там, Президента… Правда, вселенского масштаба. Но с того не легче. Так что, раз уж начал мне все это рассказывать, просто изложи, что за эти пять дней успел нарыть. Ведь успел же? А там… Подумаем! Я, знаешь ли, тоже считал, считаю и буду считать себя русским патриотом. Не согласиться ты не мог, хоть, как я понял, официального приказа по управлению Петр еще не издал.