На храме Успения, деревянном, маковка златом пылала. Засмотрелся Олег Иваныч – красиво…
Вечером – весть радостная Олегу Иванычу. Вернулся Силантий со двора государева. Иван Костромич, боярин, по выходе шепнул – не гневается больше на житьего человека Олега государь-батюшка. Не упомнит и кто таков даже… Одновременно все ж таки опасаться просил Костромич – кто-то при дворе воду мутит – стропалит против Силантия да пленника его слухами разными. Ну, до государя слухи те не дошли пока. Пока…
– Так что свободен ты отныне, Олега, – махнул рукой Силантий. – Все одно прибытка от тебя мне нет, а Москве ты служить не будешь. Ведь не будешь?
Олег Иваныч упрямо покачал головой:
– Больно уж важен великий князь московский.
– Так на то он и князь!
– Так-то так… Да ведь и я не червь, своим разумом жить хочу – не княжьим. Извини, Силантий, если обидел…
Поскрипел зубами Силантий, однако ничего не сказал. Задумался. После махнул рукой:
– Считай – в расчете я с тобой полностью, так что ежели вдругорядь попадешь – не взыщи. На Москву завтра с утра два обоза идут хлебных, с понизовья. Первый – купца Федосеева, Онфима, второй – Ермила Хмурого. Так что, если поспеть хочешь…
– Спасибо, Силантий. За все спасибо.
С двойственным чувством уезжал Олег Иваныч. Будто чего-то не договорили они с Силантием, не дорешили, не доспорили. Несколько раз спрашивал сам себя Олег – а что заставляло служить московскому князю такого благородного и смелого человека, как Силантий Ржа? Только ли землишки-поместьица? Или действительно верил Силантий в то, что именно Москва – и есть Русь-матушка? А почему не Новгород, не Смоленск, не Киев, не иные какие русские земли? Никак не отвечал на такой вопрос Силантий, лишь в усы улыбался, дескать – почему Москва – то и детям малым ясно. Детям-то, может, и ясно… Московским… А вот насчет киевлян, смолян, тверичей, новгородцев – сильно сомневался Олег Иваныч. Да и – что сказать – насмотрелся, чай, на Москву-то! Считай, почти все привыкли тут по указке жить, не своим разумом. Все от князя зависели – от мала до велика, и все – ну, может, кроме бояр самых знатных – в руке его были. Голосили на всех углах: «Славен батюшка наш, государь Иван Васильевич!» Тьфу-ты, подхалимы чертовы. Батюшка… Иосиф Виссарионович… Погодите, прольет он еще кровушки, батюшка ваш. Ну, если и не он – так его потомки. Неконтролируемая власть – она кровавится, имеет такую нехорошую тенденцию, тем более здесь, в Московии – нравами грубыми далеко в русских землях известной…
Эх, Силантий, Силантий… Дай Бог, чтоб не достала тебя гневная длань твоего князя!