В тени лабаза, на травке, похрапывали двое мордатых парней в красных шелковых рубахах. Приказчики? Раз приказчики пьяны, хозяина в лабазе нет. Может, то и к лучшему.
Олег Иваныч заглянул в распахнутую дверь лабаза. Двое подростков за дубовым прилавком азартно играли в зернь и ругались. Причем оба – по-немецки. Ну, то в новгородской земле не диво. Не Москва, чай, безграмотностью своей кичившаяся.
– Эй, майне геррен! – не особо заботясь о чистоте языка, окликнул Олег Иваныч. – Вайн! Вайн! Ферштейн?
– Яволь, майн герр!
Бросив игорный стаканчик, мальчишки вытянулись по стойке «смирно», словно заправские солдаты вермахта.
– Чего изволите, любезнейший господин? – разглядев в клиенте земляка, почтительно осведомился по-русски один из мальчишек. По-русски-то по-русски, но, по всему чувствовалось, ему больше приходилось общаться с иностранцами.
– Романея, мальвазия, бургундское? Что господину угодно?
– А что чаще спрашивают?
– Ну… Вот, к примеру, господин Венцель хвалит белое рейнское.
Господин Венцель? Уж не тот ли, что уволился с верфи? Кажется, тот… Очень интересно!
– И как часто он его берет, рейнское, этот господин Венцель? Вперед заказывает? Молодец! На лодке возите?! К озеру?! А там? Ах, там другая лодка забирает вместе с припасами… Ну, то мне не интересно, я ведь у вас про вино спрашивал.
Дальше, памятуя золотое правило Штирлица, о том, что больше всего запоминается последняя фраза, Олег Иваныч с видом заправского алкоголика перепробовал все имеющиеся в лабазе вина. После чего и ретировался, поблагодарив мальчишек и прикупив бочонок бургундского.
А приказчики на траве так ведь и не проснулись, собаки! Ну, спите, спите…
В острог вернулись к вечеру. Солнце еще не зашло, тяжело висело над волнами оранжевым апельсином. Вернувшиеся с верфи работники ужинали – варили уху на кострах у самой воды да пекли в золе ракушки. Хлебом – в счет заработка – их снабжал Жоакин, Федор Михалыч. Он уже не раз подкатывал к Олегу Иванычу: хорошо бы выпить. Да Олег Иваныч его как бы не замечал. Не до выпивки, честно сказать. Кстати, у Жоакина-то и можно кое-что выспросить.
– Сеньор Марейра, нет ли у вас карты ближайшего побережья?
Такой карты у Жоакина не было. Зато нашелся в артели человек, ладожский рыбак, который сумел изобразить ее по памяти, да еще со всеми глубинами.
Олег Иваныч удовлетворенно осмотрел поданный лист пергамента – бумага здесь была дефицитом, уж больно быстро отсыревала. Повернулся было к португальцу…
Но тут вошел запыхавшийся Олексаха:
– Зайцы здесь вовсе не водятся, Олег Иваныч! То есть водились когда-то, и во множестве. Но года два их уже не видали. Может, суше стало, а может, наоборот, мокрее.