Кстати, та неугомонная плясунья Джоанна вскоре вышла замуж за королевского сына, тоже Эдуарда, прозванного Черным Принцем за цвет своих любимых доспехов, которые, по словам завистников, когда-то были белыми, но вот немножко запачкались с течением времени.
И тот и другой – и король Эдуард Третий, и его сын, Эдуард Черный Принц, – немало крови попортили французам во время Столетней войны. Знаменитая битва при Креси, в которой погиб цвет французского рыцарства, – их работа.
Все это поведал новгородцам их проводник Джон, пока лежали кверху пузом на барке с сеном, медленно продвигающейся вниз по течению Темзы.
В Виндзоре причалили чуть ниже пристани. Интересно, добралась ли уже сюда весть о королевских преступниках-иностранцах? Надо сказать, приметы были переданы точно – хоть вообще в людных местах не показывайся!
Вот и в Виндзоре тоже. Вернувшийся с разведки Джон с горечью покачал головой. В принципе, уж он-то мог давно всех бросить да смотать куда-нибудь. Однако нет. Честно выполнял условия договора – довести до устья Темзы, в крайнем случае – до Сити или Тауэра, что в славном городе Лондоне. Может, его удерживали деньги: пять соверенов – довольно много, а пока Олег Иваныч заплатил авансом только два. А может – и это вернее – имел ушлый Джон планы на Новгород. Знал он новгородцев неплохо. Зря, что ли, столько времени провел в ганзейской конторе?! Как только его, англичанина, туда взяли, интересно! А как, Джон?
– Я был женат на дочке любекского олдермена, – грустно пояснил Джон. – Хорошая была женщина, Марта. Умерла пять лет назад от черной смерти, Царство ей Небесное.
Все разом перекрестились.
Они выбрались из Виндзора вполне удачно – на угольной барке. Черные от угольной пыли, новгородцы уже через час пути ничем не отличались от углежогов. Мимо тянулись низкие, покрытые ивами берега, какие-то строения, замки, аббатства.
Все больше становилось судов – как крупных, так и совсем мелких.
Впереди замаячили зубчатые стены Тауэра – крепости на небольшом холмике – с четырьмя двухэтажными башенками по углам. Удачное месторасположение – к востоку от главной части Лондона, от Сити, позволяло крепости контролировать практически все устье Темзы, забитое многочисленными судами.
Остались позади, за излучиной Темзы, белесые стены Вестминстерского аббатства.
Открывающийся глазам город казался огромным. Да и был таким. Зубчатые стены Тауэра, узкие улочки Сити сливались в одну бесконечную полосу, сопровождаемую криками лоцманов, руганью торговцев и скабрезными матросскими песенками, доносящимися из пивных, которых в лондонском порту было великое множество.