– Именно! Потому и загнали эту парочку в местные лабиринты. Чтобы равновесие не нарушалось. Понимаешь? Они крутятся тут, а мир спокойно решает свои проблемы. Правда, иногда Юбеляй и Роббен Гут сталкиваются. Тогда они сражаются, и пока, к нашему общему счастью, никто не победил. Если одержит верх Юбеляй, то мир погрузится в пучину хаоса и зла. Если же победит Роббен Гут, то все люди мира поймут, что творить всяческое зло, грабить, истреблять, воровать, угнетать себе подобных нехорошо, и будут это делать только во имя Добра!
– Что опять-таки неприемлемо.
– Точно. Эти мощные воплощения – сфокусированная суть древнейшего вселенского конфликта. Яйцо и ползущая масса… Не самые красивые облики, но важна не форма, а содержание, не так ли?
– Не так. Важно сейчас совсем третье, – волнуясь, пробормотал Лавочкин. – Важно не попасться ни Добру, ни Злу. Не стоило молчать про Юбеляя и Роббен Гута, наверное…
– Я же думала, это миф! – надулась Всезнайгель. – Замок строили много веков назад!
«Идеальное место для тайника с Барабаном Власти, – подумал он. – У меня поджилки затряслись от новостей Марлен».
– Скажи мне честно, – громко сказал Коля. – Это вся информация про Мраморшвиммер? Или через пару шагов ты вспомнишь еще какую-нибудь легенду о динозавре?
– Не ори на меня, – тихо, но жестко ответила виконтесса. – Забыл правила, которые так рьяно исполнял? Хочешь, чтобы прикатилось яйцо Зла? Или тебе лучше слиться с Добром?
– Нет, слиться я не хочу, – пробормотал солдат. – Вперед марш.
Дальше шли почти крадучись. Ловили каждый шорох, замирали при всяком дуновении сквозняка. Свет лампы выхватывал надписи, оставленные безвестными скитальцами: «Было бы заблуждением полагать, что я заблудился», «Добро должно быть с кулаками», «Истина где-то рядом» и прочие «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй».
Марлен сказала:
– Я когда такое читаю, мне сразу в голову дурные мысли лезут…
– Ну, какая голова, такие и мысли, – шепнул Лавочкин.
Зайдя за поворот, солдат почуял, что-то изменилось. Впереди разливался мутный свет. И он приближался.
Когда Коля разглядел Роббен Гута, в памяти всплыла фраза «ведьмин студень». Сияющий белесым светом Роббен Гут полз навстречу солдату и девушке. Гут имел кисельную консистенцию и произвольно тек, выдвигая и поглощая собственные ложноножки. Воплощение Добра занимало весь коридор в ширину, а в длину было не менее четырех метров.
Колеблющийся молочный Роббен Гут передвигался не быстро, но беспрерывный процесс подтягивания за собственными отростками создавал иллюзию неотвратимо энергичного движения.