Коля проглотил слюну.
– Вот ваш артефакт.
Рамштайнт вздрогнул, повернул удивленное мусорноцветное лицо к Лавочкину.
Тот аккуратно поставил Барабан Власти на мягкий ковер.
– Вы только не стучите в него без нужды. Я нечаянно долбанул, и, боюсь, хранилище, где он был спрятан, обрушилось.
– Салют, Николас, рад вас видеть. – Рамштайнт расплылся в широченной улыбке, тряхнув обвислыми щеками. – И где моя охрана?! Спит, что ли? А вы все-таки отхватили вещицу… Разделим трапезу?
– Нет, спасибо, я недавно поел.
– Ну и чего тут страшного? Я тоже. Нет, юноша, мне вашего поколения не понять. Знаете, у меня была тяжелая юность: я постоянно недоедал и недосыпал. Поэтому сейчас в моей жизни две радости – переесть и переспать.
Король преступности подмигнул, тщательно вытер руки полотенцем, потом прошел к окну и повторил гигиеническую процедуру с помощью батистовой шторы. Приблизился к Барабану.
– Замечательно… Вот он, мегафетиш славного Зингершухера! Великолепно…
Рамштайнт положил ладонь на кожу Барабана. Проникся не проходящим отзвуком-м-м-м-м… Слегка тюкнул указательным пальцем.
«Бум!» – выстрелил артефакт.
Посуда, находящаяся в кабинете, лопнула, а оконные стекла вылетели с жалобным звоном.
– Мощь! – ликующе воскликнул Рамштайнт.
Глаза его блестели, как две золотые монеты.
Лавочкин сморщился от боли, пронзившей уши.
– Чуете, барон, величие этой вещи? Все вдребезги, вы оглохли, а мне – хоть бы что! Стучащий получает все!
– Я забираю знамя. – Солдат показал в угол, где висела полковая реликвия.
– Конечно-конечно, договор есть договор. К чему мне недействующая тряпка, когда тут такое…
В кабинет вбежали громилы-охранники.
– А, опомнились, – хохотнул Рамштайнт, тряся щеками, и еще раз легонько стукнул по Барабану.
Бугаи схватились за головы. Коля аж присел: в перепонки словно иголки воткнулись.
– Проворонили посетителя, будете наказаны, – по-отечески сказал король криминала, занося палец для третьего щелчка.
Лавочкин, не в силах терпеть мучительную боль, метнулся к знамени, ухватился за полотно и пожелал оказаться там, откуда сюда попал.
– Бум! – бабахнул Барабан.
Парень успел вспомнить, что поврежденное знамя не способно перенести его в пространстве, и отключился.
Он был без сознания всего мгновение, за которое услышал знакомый чистый голос знамени:
– Рядовой, взбодрись! Я почти вернуло силу!..
Шум, громкий давящий шум.
Коля открыл глаза. Каморка с дверью, сундуком и синей стеной. Не рухнула, устояла… Но главное…
Знамя работало!
– У-у-ух… – Солдат застонал, трогая уши пальцами.
Что-то липкое, сырое… кровь.