Справляясь у прохожих о братике Шлюпфриге, Лавочкин добрался до центра поселка. Дубовых еще не появился. Солдат остановил женщину, несшую кувшин.
– Простите, а нет ли в вашем поселке колдуна?
Женщина шарахнулась от парня, будто от чумного, и скрылась между домами.
Он рискнул задать тот же вопрос еще двум прохожим. Первый, бородатый угрюмец, буркнул что-то злое и обидное. Второй, сухопарый старичок с мутноватым взглядом, проявил большую любезность:
– Зачем тебе колдун, паря?
– Мне нужна помощь. – Коля обрадовался, что с ним заговорили.
– Помощь? – Старик подозрительно сверкнул глазами, но Коля отнес эту странность к общей атмосфере агрессивной скрытности, окружавшей тему магии. – Я как раз к нему иду. Хочешь, провожу?
Солдат обрадовался:
– Буду благодарен! Здорово, что вы мне повстречались! А то все так сразу замыкаются, когда я про колдуна спрашиваю. Обидно.
Старик неспешно зашаркал по пыли, свернув в неприметный переулок между трактиром и выкрашенным в красный цвет домом. Лавочкин двинулся за провожатым.
– Не бери в голову, хе-хе… Это, паря, от дремучести и необразованности народной, – заверил дед. – Сам-то ты не местный, вижу…
– Да уж.
– Один скитаешься?
Коля решил до конца держаться своего плана:
– Один. Заплутал совсем.
– Бедняжка. – Старик покачал головой. – А вот мы и пришли.
За трактиром приютился домик с узкими окнами и ржавой железной дверью. Эдакий каменный скворечник-переросток.
– Заходи, тут никогда не заперто, – сказал седой проводник.
– Спасибо вам, – поблагодарил парень, толкая дверь.
Она со скрипом открылась.
– Винтерфляйшь![11] – напыщенно произнес старик, когда Коля шагнул за порог.
Рядовой хотел обернуться, чтобы узнать, что имел в виду провожатый, но не смог даже шелохнуться. Лавочкин запаниковал: мозг отдавал команды телу двигаться, но оно словно застыло. Даже глаза не дергались.
«Заморозил… колдун!» – догадался солдат.
Он стоял в дверях, подобно манекену из универмага. Хоть в здравом уме остался, и то хлеб…
Старик обхватил Колину грудь, сцепив руки в замок. Наклонил, потащил, кряхтя, в полумрак прихожей.
Прислонив добычу к стене, колдун закрыл дверь. Отдышался. Снова взялся волочь солдата. Только не в комнаты, а к длинной крутой лестнице, сбегающей в подпол.
Лавочкину казалось, от рук старика исходил нестерпимый жар. Очевидно, заклинание в буквальном смысле охладило жертву.
Маг быстро уставал и тащил живого истукана, делая продолжительные перерывы.
«Попался, как последний идиот! – мысленно ругался Коля. – Надо было сразу напрячься. Все избегали разговора о колдуне, а этот развел благотворительность… Эх, Лавочкин, дурак ты, точнее, отморозок».