– Хорошее заведеньице, – начал разговор Лавочкин.
– Отвали, – ответил незнакомец.
Беседа рисковала умереть, не родившись.
Коля заметил, что язык мужичка слегка заплетался. Кружка неприветливого забулдыги была пуста. Пришлось пойти на подкуп:
– Хотите, я вас угощу элем?
– Не откажусь.
Парень сгонял за дополнительной порцией. Доходяга сделал исполинский глоток и просветлел небритым ликом. Лед был взломан.
В течение следующих пятнадцати минут Лавочкин узнал, что перед ним Гюнтер – бывший башмачник, но не в смысле обувщик, а в смысле «обуватель» – член народной дружины, ответственный за получение разовых денежных взносов от населения. Почему бывший? Потому что утром выгнали. Почему выгнали? Потому что узнали, мол, нечист на руку, оставлял часть выручки в собственном кармане. Почему не убили? Потому что не были уверены, точно он крысячит или все же это навет. Вот и выперли. Рамштайнт, несомненно, голова, а начальники дружины – сволочи и ворье. Человеку талантов Гюнтера самая дорога в лес, на вольные хлеба. Только как быть с семьей? Видимо, нужно принять позор на свои седины и пойти честно работать. Произнеся словосочетание «честно работать» Гюнтер скривился, будто у него одновременно заболели все тридцать два зуба.
Но твари из руководства народной дружины еще поймут, кого обидели. Они приползут к старине Гюнтеру и, скуля, попросят вернуться на ответственный участок. Ведь нет более ловкого и неотвратимого башмачника, чем Гюнтер.
Попивавший пивко и сочувственно крякавший Коля вдоволь наслушался рэкетирских страданий. Настало время разведки. Солдат вклинился в монолог разжалованного башмачника:
– Гюнтер, а давай дружить?
– Давай!
– Тогда будь другом, заткнись, а?
Рот башмачника громко захлопнулся, как толстая бухгалтерская книга.
– Я, дружище, ищу вещицу. – Лавочкин заговорщицки подмигнул. – У меня пропало знамя. Красное, с загадочными золотыми письменами. Слышал что-нибудь о таком?
Мутный взор Гюнтера просветлел, губы расплылись в трогательной улыбке, руки сложились в молитвенном жесте.
– Здорово, что ты обратился именно ко мне, – тихо выдохнул башмачник, трогательно шевеля усами. – Это просто праздник какой-то!
– Правда? – Коля наклонился к Гюнтеру.
– Истинная, – кивнул мужик.
Потом он молниеносно схватил Лавочкина за шею и завопил на весь трактир:
– Братцы!!! Поймал!.. Я!.. Гюнтер!.. Этот молокосос хотел выставить самого Рамштайнта!!!
Позже солдат выяснил, что «выставить» не означало «прогнать» или «поместить на витрине». «Выставить» означало «совершить кражу».
Теперь же Коле было некомфортно: дышалось плохо, так как цепкие пальцы Гюнтера капканом сомкнулись на его глотке. Рука обидчика толкала Лавочкина назад. Взявшись за нее, солдат стал падать навзничь, увлекая башмачника за собой.