– Эй, братья! Какие-то нидинги угоняют ваших коров! – громко крикнул он, пятками ударив коня.
Быстро промелькнул серебристый лед озера, показались верхние пастбища Сигурда, лес – темный и страшный, – а вот впереди – дорога, за ней – священная роща, замерзший ручей, откуда до лагеря Эгиля рукой подать.
Погоня давно отстала, но молодые «Рыси» продолжали нестись вперед, радостно крича. Впереди, потрясая секирой Эгиля, скакал Хельги: мокрые волосы его были испачканы в грязи и навозе, кровоточила разбитая левая бровь, в глазах, синих, как морские глубины, сияли торжество и радость. Те же чувства переполняли и малыша Снорри.
– Мы победили! – весело кричал он. – Победили! Слава богам!
Огромный волк, устрашенный воплями, сошел с тропы и скрылся за деревьями, высунув морду. Молодые всадники пролетели мимо, окатив зверя грязью. Тот недовольно зарычал, и в черных глазах его вспыхнула злобная, совсем не звериная ненависть. Дождавшись, когда всадники скроются в ночной тьме, волк в два прыжка выскочил на небольшую поляну. Встав меж двух сугробов, он поднял к небу оскаленную морду и завыл, страшно, протяжно, тоскливо, словно жаловался богам на свою судьбу.
«Кровь! – внезапно вспыхнули в мозгу волка – друида Форгайла Коэла – огненные слова. Словно бы говорил с ним сам Кром Кройх – древний жестокий бог кельтов. – Людская сладкая кровь. Напейся же ею, друид, и пусть вся округа живет в страхе!»
– Я сделаю так, о Кром! Сделаю, – прошептал Форгайл и, бросив выть, скрылся в лесу.
А по зимней дороге, громко крича, неслись победители: сын Сигурда ярла Хельги и малыш Снорри, внучатый племянник Эгиля Спокойного На Веслах.
Далеко в горах, в кузнице, глядя в темную воду, набранную в большую бадью, довольно улыбался Велунд.
Март 856 г. Бильрест-фьорд
Дружина судила —
Витязем станет,
Доброе время
Настало для воинов.
«Старшая Эдда». Первая песнь о Хельги, убийце Хундинга
Хельги лежал на вершине скалы, словно притаившийся в засаде волк. Справа, и слева, и позади – везде были такие же скалы – некоторые чуть пониже, поросшие редкими кривыми соснами, иные высокие, словно северные горы, обиталище троллей. Внизу, прямо под скалой, журчал ручей, недавно освободившийся ото льда. Было видно, как в прозрачной воде, среди острых камней, серебром играла рыба. Вдоль ручья, по левому берегу, тянулись ивы, правый же был гол, как макушка плешивого. Именно там, между скал, жалась к ручью тропка – узенькая, обрывистая, опасная. Один неверный шаг – и в воду, прямо на камни. Вряд ли кто остался бы жив после такого падения. Проходя по берегу, тропка натыкалась на скалу и круто уходила вверх, серпантином огибая скользкие черные валуны, тоже по-настоящему опасные: камнепады здесь отнюдь не были редкостью, и, чтобы взобраться на вершину одной из скал, требовалась большая ловкость. Зато потом, с вершины, открывался изумительный вид почти на весь Бильрест-фьорд. На востоке, за усадьбой Сигурда ярла, невидной из-за покрытого лесом холма, ярко синело море, чуть ближе к югу – горы, и лес, и верхние пастбища. Обширную усадьбу братьев Альвсенов тоже закрывали холмы, лишь был виден причал да пришвартованные к нему лодки. Еще было видно дорогу, что вела через лес к хутору Свейна Копителя Коров, отца красавчика Фриддлейва.