Но это я отвлекся. До сих пор понять не могу, как я мог купиться на тот фокус. С детства мама учила ничего не брать у чужого, но проклятый старик не вызывал никакой опаски. Я хочу сказать, когда ты ходишь по вечерам колоть в попу пожилому человеку то, что тому прописал невропатолог, подвоха не ожидаешь. Услуги заранее оплачены, вероятность анафилактического шока – минимальна, у деда это не первый курс лечения, да и не последний. Абсцессы от уколов? Так руки надо мыть с мылом, а потом обильно так спиртом, да еще разок, и все будет прекрасно.
А потому, когда одинокий человек, как обычно, предлагает попить вместе чайку и исподволь начинает задавать разные вопросы, ты беседуешь открыто, да и чего таить-то? То, что родители далеко, а ты остался здесь после армии да и прижился? Или как занудна работа и мало платят, а еще то, что в следующем году вновь попробуешь в медицинский, ведь хирургия – это свет в окошке?
И пожилой старичок, этакий божий одуванчик, вдруг выдает:
– Знаешь, Роберт, все беды людей происходят оттого, что редко кто ухитряется попасть на свое место, гораздо чаще мы занимаем чужое.
Вот это он в точку попал, что значит, жизнь прожил и много чего повидал. Я ему так и сообщил, чтобы хоть немного подбодрить ветерана. А тот, как оказалось, в поддержке и не нуждается, а начинает нести какую-то чушь.
– Возьми, – говорит, – в руки вон то зеркало да вглядись повнимательнее. Может, увидишь себя настоящего, в том мире, для которого предназначен.
Все мне стало понятно: деменция, она же старческое слабоумие, подкралась незаметно. Хотел я вежливо отказаться, но с такими больными надо помягче, да и глянул одинокий старичок так жалобно, что я подхватил со стола неожиданно тяжелое зеркало. Первое впечатление – холод, холод и тяжесть. Из чего же это сделано? Ни камень, ни металл столько весить не могут. До блеска отполированный круг, а по ободку – лица, причем все разные: взрослые и детские, женские и мужские, и каждое – со своим выражением. Большой мастер отливал, золотые руки.
Глянул я в зеркало, а там – темно, вообще ничего не отражается, хотел на место положить, да тут огонек загорелся в глубине. Тогда-то мне и следовало бросить подозрительную штуковину на пол и бежать со всех ног. Но мы же гордые, мы же современные, в двадцать первом веке в колдунов не верим. Пригляделся я повнимательнее к огню, а тот возьми да полыхни. Ахнуть не успел, как обнаружил, что сижу на холодной земле, прижавшись спиной к чему-то теплому, а вокруг пылают хижины. В правой руке зажата рукоять длинного меча.