– Бога молить всю жизнь... свечи за здравие... Детям накажу... Благодетель... Живи вечно, княже... Здоровья дай Бог тебе, и детушкам твоим, и княгинюшке-матушке, а я уж вечно Бога молить...
– Ну-ну. – У Константина на глаза навернулись слезы, но он сдержал их и, помогая мужикам поднять женщину с земли, в то время как она все время норовила поцеловать то одежду его, то руки, не зная, что и сказать в такой ситуации, только повторял успокаивающе: – Ну-ну. Ну-ну.
– Мама, мама, – в голос заревели обе девчонки, не понимая, что происходит с матерью, обычно такой строгой, которая раньше если и плакала, то тихонько, чтоб, упаси бог, никто и не видел, а тут...
Орина, будто вспомнив нечто важное, повернулась к ним и, указывая на Константина, выкрикнула, как самый важный наказ:
– Чтоб всю жизнь за него Богу молили, чтоб каждый день во здравие... – она уже не знала, что еще сказать, что пожелать князю, который не спеша удалялся от нее, мерной поступью поднимаясь вверх, к креслу, и тогда, обернув к толпе сияющее от счастья лицо, выкрикнула: – Слава князю нашему, заступнику сирых и убогих! – и требовательно, с надрывом в голосе, еще раз призывно выкрикнула: – Слава!
Толпа вновь зашевелилась и нестройно поддержала ее:
– Слава! Слава!
Выкрики вначале были недружные, но затем люди как бы осознали случившееся, и они постепенно переросли в монолитный мощный рев:
– Слава! Слава!
И даже со стороны кучки бояр, угрюмо молчавших первое время, наконец раздалось жиденькое и недружное:
– Слава! Слава!
И уже летели в воздух шапки, которые, невзирая на ясный погожий летний денек, были на некоторых ремесленниках. И даже бирич со своей луженой глоткой только через пару минут импровизированного чествования смог перекричать ликующую от восторга толпу, вопрошая:
– Еще на суд княжий есть ли охотники?
– Есть! – раздалось из толпы, и невысокий, тощий, весь какой-то вихлястый, но в то же время достаточно прилично одетый мужик чуть ли не силой выволок за собой еще двоих. Те выглядели чуток посолиднев, имели окладистые бороды и вообще как-то неуловимо походили друг на друга, отличаясь в первую очередь одеждой.
– Гости мы торговые, – пояснил на ходу вихлястый, еще даже не успев подойти к помосту. – Они, вон, братаны будут, Ярема да Ермила, а меня все Виляем сызмальства кличут.
Имя до того подходило к не могущему ни секунды постоять спокойно мужику, что Константин даже улыбнулся.
– Сами мы киевские, едем же издалече, аж с господина Великого Новгорода. Расторговались славно. На обратном же пути решили в Ожск твой заскочить, прикупить кое-какого товара. Уже подъезжали к нему, ан глядь, калита