Кстати, именно тогда впервые прозвучало слово «татары», хотя их предводитель Чингисхан, как известно, к тому времени едва-едва объединил все кочевые племена в своей власти и сделал только самые первые шаги к покорению империи Юань, расположенной на территории Северного Китая.
Впрочем, это говорит лишь о том, что русская внешняя разведка была налажена на весьма высоком уровне, включая беседы и детальные, подробные расспросы проезжающих мимо Рязани купцов, особенно восточных. Все это несомненно следует отнести к заслугам прежде всего не самого Константина, а его старшего брата Глеба.
Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности.
Т. 2. С. 60-61. СПб., 1830
Прочь удались, здесь буря разразится,
В прах обратит тебя мое дыханье,
И в гневе я безумье превзойду...
Н. Ли
Надо сказать, что метраж светлицы, которую отвели под временное проживание гостя братаны-князья, был небольшим, где-то четыре на четыре. Что же касается мебели, то там находилась сама ложница, которую с большой натугой изображала из себя широкая лавка, стоящая у стены, перпендикулярной к окну. Были там еще деревянный стол, парочка стульев да две лавки вдоль стен. То есть обстановка предоставляла минимум уюта и позволяла на деле пожить в самых скромных, спартанских условиях.
Девицу слуги усадили на лавку, которая стояла поближе к кровати. Очевидно, кто-то из холопов предположил, что так князю надо будет приложить минимум усилий, дабы переместить оную проказницу прямиком в постель. Видок у нее был и вправду самый что ни на есть ведьмовской, особенно намекали на нечистую силу взлохмаченные донельзя черные волосы. Тонкую девчоночью фигурку ни в коей мере не могла укрыть пара жалких тряпок, да и то основательно разодранных, хотя если внимательно вглядеться, то сразу становилось ясно, что и скрывать-то было нечего. Тело ее еще как следует не сформировалось, и вся прелесть дикарки состояла лишь в опушенных огромными ресницами глазах, больших, зеленых и глядящих на князя и его слуг с яростью и ненавистью.
Первым делом Костя выгнал и Гремислава, и Епифана, причем первый замешкался на пороге и переминался до тех пор, пока князь не поинтересовался, почему он еще тут, а не там. Но даже и тогда Гремислав еще не отважился на свой кощунственный вопрос, а, обратившись наконец, почему-то повел речь в третьем лице:
– Князь приказал изловить, Гремислав поймал. Князь слово дал, что наградит за лов.
Костя поначалу хотел просто выгнать наглеца, но потом решил, что слово нарушать нельзя, хоть и давал его не совсем он, точнее, он, но не сегодняшний, а позавчерашний, и распорядился: