– Овдеева пригласим, нешто можно без начальника-то? – сидя на лавке, загибала пальцы Василиска. – Еще парочку приказных, чтобы было с кем начальнику толковать, немца французского, ну, того, смешного…
– Маржерета?
– Угу, его… Кого еще-то?
– Филофейку с Архипкой, – подсказал Иван. – Да тятеньку их…
– Ну уж, Филофейку – само собой, кто ж у меня в подружках будет? Архипка – ясное дело, братец… А тятенька… На кой леший нам их тятенька нужен?
– Так ведь он может и не отпустить Филофейку-то.
– Да, – девушка согласно вздохнула. – Ты прав – может. Что ж, тогда придется и его приглашать… Вместе с Овдеевым вашим посадим, пущай старички друг друга тешат… Ах, чуть ведь не забыла! Посаженым отцом кого?
– Посаженым отцом? – Иван задумчиво взъерошил затылок. – Эх, был бы жив Ртищев! Правда, вот теперь и не знаю даже… Вот Андрея Петровича покойного я бы уважил, а кого другого… Овдееву предложить – получится, будто лизоблюдствую, нехорошо это. Князя Михайлу – больно уж молод, тятеньку подружки твоей, Филофейки, гм-гм… Пару раз в гости захаживал – и все. Да уж… задача…
– Князь Михайла… – вспомнив недавний рассказ суженого, задумчиво протянула Василиска. – Тот самый, Скопин-Шуйский?
– Тот самый…
– Да придет ли он к нам, худородным?!
– Позовем, а уж придет не придет – его дело. Думаю, что придет, – знаешь, какой славный человек молодой князь? Рода знатнейшего – только подумать, из Рюриковичей! – а нраву доброго, простого. Такие бы все были…
– А не осерчает ли государь? – Василиска понизила голос. – Вдруг да донесет кто-нибудь, мол, Скопин-Шуйский у нас – дорогой гость?
Иван громко расхохотался:
– Ну да, делать нечего государю, как только об таких мелких людишках, как мы, думать. Туда же, нашлись бояре именитые…
– А и не именитые, так, может, именитыми станем! – с неожиданной гордостью завила девушка. – Вдруг да возвеличит тебя государь, боярство пожалует? Вон, вся Москва шепчется, как он Нагих возвеличил. А кто такие Нагие по сравнению… да хоть с теми же Шуйскими, Голицыными, Куракиными? Голь-шмоль перекатная… ну, только что – царевы родичи.
– Ага, – снова хохотнул Иван. – Гляди-ка, тащат меня за руки-ноги в боярство, а я, дурак такой, упираюсь! Ты б, Василиска, чем про боярство болтать, о посаженом отце поразмыслила. Кого звать-то?
– Спросил… – обиженно дернулась девушка. – У меня знакомых стариков нету! А того же Овдеева в посаженые пригласить, так еще, не дай Бог, обидится – скажет, совсем за старичье посчитали.
– Да, – подумав, согласился Иван. – Это может быть. Кого б позвать-то? Эх, Ртищев, Ртищев! Не вовремя ты умер, Андрей Петрович!