Московский упырь (Посняков) - страница 4

– Людно как… – Федотка распахнул кафтан. – И жарко. Слушай, а давай рванем к Чертолью!

– К Чертолью? А не далеко ли?

– Так на лодке ж! – юноша кивнул на середину реки. – Эвон, люди катаются, а мы чем хуже?

– На лодке…

Предложение казалось заманчивым – покататься на лодочке в жаркий день, чего уж лучше? И вправду – во-он народу сколько каталось, ужо наживутся сей день лодочники.

Марьюшка подошла к реке, обернулась:

– Батюшка сказывал, чтоб к вечерне не опоздали.

– Да до вечерни еще у-у-у сколько! – усмехнулся Федотка.

Один из лодочников – шустрый молодой парень с рыжими непокорными вихрами – ходко причал к мосткам:

– Покатаемся, краса-девица?

– Покатаемся, – кивнув, Федотка решительно взял девушку за руку. – До Чертолья сколь стоит?

– Да недорого. Туда и обратно – с «полпирога».

– Держи, – Федотка помог Марьюшке перебраться в лодку, уселся сам и протянул рыжему парню мелкую медную монетину, с ноготь – «мортку» или «полполпирога».

– Ведь на «полпирога» договаривались, – обиженно протянул лодочник.

– Так это задаток, остальное потом… – юноша улыбнулся. – Ты нас там подожди, а мы погуляем. Два «полпирога» заработаешь. Ладно?

– Ну что с вами поделаешь? Ладно. – Рыжий взялся за весла и, ловко выгребя на середину реки, повернул лодку направо, к Чертолью.

Называемый таким образом райончик располагался на самом западе Москвы, у ручья, прозванного Черторыем за свой неукротимый нрав и многочисленные колдобины и грязь вокруг. Там и летом-то было сложно проехать, а в иные времена – осенью и ранней весной – в чертольских лужах запросто мог утонуть и всадник с конем, – по крайней мере, именно такие ходили слухи, а уж всем ясно, что дыма без огня не бывает.

Ласковое солнышко отражалось в голубых водах реки, и теплый ветерок приносил воспоминания о прошедшем лете. Федотка украдкой посмотрелся в воду, пригладил пятернею волосы…

– Красивый, красивый, – к смущенью парня обернулась Марья. Сунула руку за пояс. – На-ко! – протянула Федотке резной гребень из рыбьего зуба. Да такой дивный, узорчатый, в виде чудных цветов и белошерстного северного медведя – ошкуя, державшего в лапах небольшой топорик.

– Это ты… мне?! – Юноша не поверил своим глазам, до того обрадовался.

– Тебе, тебе, – улыбнулась Марья. – Поди, будет теперь, чем кудри чесать!

– Вот не ждал!

– Что, угодила с подарком-то?

– Еще бы… – Федотка вдруг почему-то покраснел, улыбнулся. – Благодарствую, Марьюшка.

– Федор Ерпыхай резал, из новгородских, – словно бы между прочим, девчонка назвала имя модного (и очень недешевого) резчика. – Красивый гребень. На всей Москве у тебя одного такой.