Иван ухмыльнулся:
– Здорово, Михайла! Как сам?
Михайла, если и удивился, то не показал виду, лишь кивнул – привет, мол – да еще раз приказал убрать в ножны саблю.
– Надеюсь, никто не сделает ничего плохого мне и моим людям? – послушно исполнив приказанное, поинтересовался Иван, оглядываясь на маячивших позади приятелей.
– Кто эти люди? – подъехав ближе к Михайле, поинтересовался молодой парень, широкоплечий и, судя по всему, сильный, со смуглым, бритым по польской моде лицом с несколькими бородавками, но довольно приятным, даже можно сказать, красивым. Черненая кираса с узорчатым оплечьем и пластинчатыми набедренниками, надетая поверх короткого кафтана темно-голубого бархата, алый плащ, небрежными складками свисающий с плеч на круп коня, у пояса – сабля в зеленых сафьяновых ножнах, голова не покрыта… какой-то поляк-рейтар почтительно держал в руках золоченый шлем с убирающимся наносником-стрелою. Вообще, похоже, этот чем-то вызывающий явную симпатию парень здесь был за главного.
– Это? – Михайло с усмешкою оглядел беглецов. – Это – мои давние московские друзья, без помощи которых я бы к тебе не выбрался, государь!
Государь?! Так вот оно что! Выходит, это и есть «ин ператор Демеустри» – Дмитрий-самозванец, про которого на Москве шептались, что он – беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев. Ничего себе, монах! Очень даже уверенно держится.
– Ах, друзья? – хохотнул самозванец. – А вот, похоже, у ротмистра Поддубского имеется другое мнение. – Он показал рукою вперед – поистине, величественным жестом – на быстро приближавшегося и размахивавшего руками ротмистра.
– Государь! – Окончательно приблизившись, тот сделал попытку упасть на колени, но самозванец недовольно нахмурился, и Поддубский быстро вскочил на ноги, лишь глубоко поклонившись. Поклон, впрочем, тоже вызвал недовольство.
– Ладно тебе кланяться, – поморщился самозванец. – Знаешь ведь, что не люблю. Говори, что хотел.
– Эти расстриги, – ротмистр со злобою кивнул на ребят, – обманом выбрались из-под стражи, оглушили моих людей и пытались бежать!
– Да они не пытались, – вдруг засмеялся… Дмитрий… да, пусть будет так – Дмитрий. Надо же его как-то называть, ну не Гришкой же Отрепьевым, который, сказать по правде, был совсем другой человек. – Они не пытались, – отсмеявшись, повторил Дмитрий. – Они уже убежали бы, если б тут мы случайно не оказались. А, ротмистр? Проворонил?
Ротмистр повалился в снег:
– Не вели казнить, великий государь…
– Встань, я кому сказал?! – Самозванец нахмурился, впрочем, тут же вновь рассмеялся. – Знаю, знаю, Афанасий, ты мне верный служака. А грамоты, тобой посланные, я уже получил… – Он перевел взгляд на беглецов. – Значит, вот вы какие… монахи…