Парни кивнули, прошлись один за другим. Иван поднял шапку, показал – пусто!
– Ну, значит, будем считать – не было никакого Макария!
Митрий посмотрел в небо:
– Однако, вот… ежели Басманов помощи против изменщиков попросит, что делать будем?
– Там посмотрим, – уклончиво отозвался Иван и махнул рукой. – Пошли, что ли?
Воевода принял их с ласкою – узнал доверенных людей Семена Годунова, вспомнил и покойного Ртищева, с которым был когда-то дружен, покивал.
– Жаль, жаль Андрея Петровича, дельный был человече. В Москву, говорите, собрались? – Басманов прищурился. – А ежели не отпущу?
– Тогда здесь послужим.
– Вот! – обрадовался воевода. – Золотые слова – узнаю людей Ртищева! Что ж, за работу, за работу… Коль вы уж из сыскного, так живо сыщете мне заговорщиков. Ну, идите покуда, велю вас накормить да переодеть, а то срам в этаких-то армячишках шастать. Будто шпыни какие ненадобные, а не государевы люди.
Из запасов воеводы каждому выдали по кафтану и паре сапог, сабли.
– Лепо, лепо, – оглядывая парней, шутил Басманов, – ужо Семен Никитич потом вычтет из вашего жалованья.
Впрочем, князю быстро стало не до шуток. Прискакавший вестник вручил ему грамоту от царя Федора и боярина Семена Годунова. В грамоте сией, как краем уха услышал нарочно задержавшийся Иван, Петр Басманов во всех делах своих прямо и неоднозначно подчинялся думному боярину Андрею Телятевскому. По требованию воеводы, бывший при нем дьяк громко прочел грамоту прибывшим военачальникам.
– Слыхали? – с досадой переспросил Басманов. – Семен Годунов грамотицей сиею срамной выдает меня зятю своему в холопи – Андрею Телятевскому – да я и жить не хочу, лучше смерть, чем позор этакий!
Воевода еще долго разорялся, плакал да жаловался, что в те времена было в порядке вещей даже у вполне мужественных и бесстрашных людей. Иван же, немного послушав, в задумчивости пошел к своим. Одна мысль терзала его сейчас: будет ли воевода Басманов теперь так же милостив к людям Семена Никитича Годунова? И будет ли он с прежней прытью сыскивать заговорщиков?
Впрочем, оба вопроса вроде бы разрешились сами собою – ближе к вечеру посыльный от воеводы зашел в палатку к парням:
– Князь-воевода батюшка сей же час вас видеть желает!
Иван пожал плечами:
– Желает так желает – идем.
А сердце все же нехорошо заныло… И, как оказалось, зря. Никаких необоснованных репрессивных мер Петр Басманов в отношении людишек разобидевшего его боярина не начал, хотя и мог бы, а, наоборот, представил им кряжистого и, как видно, чрезвычайно сильного человека с несколько угрюмым волевым лицом, черной окладистой бородою и пронзительным взглядом.