– Митрий, давай по кустам, мы – по избам, – живо распорядился Иван. – Ты, Прохор – с той стороны, а я с этой. Ежели что – кричим.
Обнажив саблю, Иван перешагнул валявшиеся на земле ворота и, войдя на пустынный двор, внимательно огляделся. Покосившийся забор отбрасывал под ноги длинную размытую тень.
– Архип, – оглядевшись, негромко позвал Иван. – Эй, Архипка!
Показалось, кто-то шевельнулся в избе…
Юноша осторожно подошел к входной двери… Чей-то пронзительный, словно бы нечеловеческий крик внезапно полоснул по ушам!
Выставив вперед саблю, Иван рванул дверь… и отпрянул, пропуская орущую, бросившуюся под ноги тень. Кошка! Черт бы тебя побрал…
– Эй, есть здесь кто-нибудь? – громко позвал юноша.
Никто не отзывался. Сквозь провалившуюся крышу были видны первые звезды. Осторожно осмотрев горницу, Иван вышел во двор и, обследовав амбар, выбрался прочь, направляясь к следующей избе, вернее, к ее скелету, черневшему обожженными балками саженях в пяти левее…
На всякий случай покричал:
– Прохор, как там у тебя?
– Ничего, – тут же отозвался Прохор.
Ого! Да он совсем рядом, оказывается.
– Там все прогнило уже, – выйдя из-за ограды, пояснил молотобоец. – Не зайдешь – крыша обвалится.
– Ну, ясно, – Иван повернулся, махнул рукой и хотел было еще что-то добавить, но не успел – кто-то громко закричал на пустыре, ближе к реке.
Парни переглянулись:
– Митька?
И со всех ног бросились к пустоши. Метнулись под ноги репейники, колючие кусты, ямы. Обиженно залаяв, бросились прочь растревоженные бродячие псы. Пахнуло какой-то затхлостью, тленом и еще чем-то мерзостным, не поймешь даже сразу – чем.
– Сюда! – выскочив из кустов, замахал рукой Митька. – Скорее!
Парни подбежали к приятелю в един миг:
– Ну?
– Он здесь, Архипка-то… Похоже, дышит…
Отрок лежал на спине, раскинув в стороны руки. Кафтан его был расстегнут, рубаха разорвана на груди – однако кожа чистая, белая, без всяких порезов и крови.
– Видать, не успел… спугнули… – пояснив, Митька нагнулся к мальчику и, потрогав пульс, легонько побил по щекам.
– А? Что? – Отрок испуганно распахнул глаза. – Кто здесь?
– То я, Иван, не видишь, что ли?
В светлых глазах мальчишки проскользнуло узнавание и несказанная радость:
– И верно – Иван! Господи… А где же тот, страшный… Ошкуй!
– Ошкуй? – Парни вздрогнули. – Как ты сказал?
– Ошкуй, – постепенно приходя в себя, уверенно повторил отрок. – То есть – тело человечье, а голова – медвежья. Белая такая, зубастая… Господи-и-и… – Архипка вдруг зарыдал, бессильно уронив голову.
– А ведь он не мог далеко уйти, – Прохор сильнее сжал в руке саблю. – Ошкуй это или кто еще, но он где-то здесь, в кустах, прячется! Осмотрим, пока не совсем стемнело?