Джеймс Эдвард Оглторп стоял прямо и твердо, как и старые кипарисы, чьи темные силуэты вырисовывались на усыпанном звездами небе. Он вдыхал горячий ночной воздух маленькими порциями, чтобы шумным дыханием не заглушать голоса, доносящиеся издалека. Его взгляд буравил темень безлунной ночи и, наконец, за деревьями и испанским мхом наткнулся на отблески костра.
— Там, — произнес маркграф одними губами.
— Слышу и вижу, — прошептал в ответ Унока, невысокого роста негр, капитан маронов, входивших в армию Оглторпа.
— Тогда идем, — выдохнул Оглторп, — только тихо как мыши.
— Идем тихо, — передал по цепочке Талли Маккей и кивнул в сторону костра, откуда сейчас донеслись обрывки смеха. — К ним и с барабанным боем приближайся, не услышат.
— С ними демоны, — напомнил ему Оглторп, — маги с черной душой, которые могут в темноте видеть, как совы, и слышать, как кошки.
Его слова заставили всех насторожиться. Они медленно двинулись вперед, вода доходила до пояса и, слава богу, была теплой, но Оглторп знал — здесь полно пиявок и змей. Вода позволяла им идти бесшумно, и он был уверен, что врагу и в голову не придет, что кто-то ночью пройдет пол-лиги по затопленным рисовым полям.
Джеймс Оглторп был стреляным волком. Под его командованием бывшие земледельцы, сейчас облаченные в красные камзолы, усвоили немало горьких уроков войны в Новом Свете. А эти рисовые поля были его собственными — и он знал их как свои пять пальцев.
И он хотел вернуть их себе, а вместе с ними и свою страну. Отблески костра вновь исчезли за стеной деревьев и испанского мха, но он знал, место, где горел костер, — за излучиной Меггер-Крик, на намывной косе, которую из-за ее формы он называл Италией.
Оглторпа мучил вопрос: сколько врагов собрал вокруг себя костер? Его отряд состоял из шести человек. Основные силы остались за Алтамахой с капитаном Парментером. А их было всего шестеро, но отличных воинов для ночной вылазки: черный как смоль Унока, много лет, воевавший на диких просторах Африки, а затем Америки; трое индейцев — двое из племени ямакро и один из ючи, в родных с детства землях они могли оставаться невидимыми и днем и ночью; Маккей, солдат регулярной армии маркграфства, родился в дупле дерева во время войны королевы Анны,[2] проворный, как заяц; и, наконец, он сам. Хотя Оглторп и имел счастье родиться в Англии, за последние двенадцать лет пребывания в Америке он приобрел колоссальный опыт.
Они двигались тише крокодила, обогнули излучину и увидели своих врагов.
Десять человек пировали вокруг костра: шестеро бледнолицых англичан, в коротких, до колен, штанах, и четверо индейцев, судя по волосам, из племени весто. Глиняная бутылка с ромом или бренди весело ходила по кругу. С ними были три женщины, по виду все индианки, в крайнем случае, метиски. Их лица выражали то ужас, то ярость. Все три женщины были молодые и чрезвычайно привлекательные, и для чего они тут присутствовали, не вызывало сомнения.