).
Итак, в каждый момент времени, в нашем организме существует 10 млн. мутированных, опухолерод-ных клеток! И этого избежать нельзя, причем это касается всех млекопитающих. Каждая из этих мутированных клеток способна дать начало опухоли. И не надо думать, что это плохо, совсем нет, это тот механизм, который совершенствует все живое.
Мутация – это именно то, что позволило в ходе эволюции максимально приспосабливаться представителям животного и растительного мира к условиям обитания. Мутации – это механизм адаптации к окружающей среде, механизм совершенствования биологических видов.
Но, не смотря на то, что мутации бывают полезные, проф. В. Н. Ярыгин примерно оценивает количество полезных мутаций как одна на миллион вредных. Таким образом величина полезных мутаций настолько мала, что в дальнейшем ими в наших расчетах можно пренебречь и считать, что все мутировавшие клетки являются вредными, т.е. опухолеродными.
Замечу еще один момент – 10 млн мутировавших клеток существуют в организме любого человека всегда. Но под воздействием канцерогенных факторов их количество увеличивается в 10 раз и достигает 100млн клеток.
Что может противопоставить наш организм этим десяткам и сотням миллионам мутантов, существующих каждую секунду у нас в организме?
Казалось бы, все эти клетки должна уничтожать иммунная система, как чужеродные. Но, есть два обстоятельства, почему она это не может сделать просто физически:
Первое. Опыты показали, что для того, чтобы убить одну единственную клетку мышиного лейкоза требуется не менее 200-400 Т-лимфоцитов. Но в крови человека не может быть одновременно более (1,0-3,0)х106 Т-лимфоцитов. Этого количества явно не достаточно. Следующий барьер иммунной системы – макрофаги, которые пожирают опухолевые клетки и погибают сами. Но количество макрофагов в крови не превышает (0,8-2,7)х106.
Из этих данных мы видим, что количества иммунных клеток катастрофически не достаточно. Их не достаточно даже если предположить, что никаких других болезнетворных клеток в крови нет. И их тем более недостаточно в том случае, если действуют внешние канцерогенные факторы, и количество мутировавших клеток возрастает в 10 раз.
Второе. Все эти подсчеты можно было бы и не проводить, т.к. известно, что клетки опухоли долгое время не имеют контакта с кровью, а, следовательно, защитные элементы иммунной системы длительное время вообще не имеют контакта с миллионами опухолевых клеток.
Вывод из всего вышесказанного простой – иммунная система не имеет никакого отношения к противораковой защите. В организме за многие тысячелетия сформировался другой способ защиты от раковых (мутировавших) клеток, способ, к которому иммунная система не имеет никакого отношения.