– Тут совсем просто. Назвал бы его человеком, хулящим правителей перед простым народом, и добавил, что преступник нанес личное оскорбление Уалзу, за что должен быть прилюдно казнен на центральной площади. С одной стороны, просматривается угроза, что беглец продолжит свое дело и в отношении Ярланда. С другой – он точно не представляет никакой ценности, но и убивать его не стоит, ведь наглецу уготована более мучительная смерть.
– Хорошо. А какие подарки за услугу?
– Поскольку дело пустяковое, достаточно было какого-нибудь редкого амулета.
– Пожалуй, это сработало бы, – кивнула Еневра. – Спасибо, Дуарз, ваши советы оказались на редкость дельными. На досуге я подумаю, как вас отблагодарить. Можете быть свободны.
Два раза по пути к неведомому хозяину неведомых земель конвой останавливался на ночлег, хотя ночи в нормальном понимании этого слова здесь вообще не существовало. Для сна отводилось то время суток, когда с появлением яркого освещения пропадало все вокруг и мир превращался в унылый зеленый ковер с редкими пальмами на его поверхности.
Вместе с пейзажем «ночью» исчезали и рогатые конвоиры, однако участи пленников это нисколько не облегчало. На Груаба с самого начала нацепили тесные бусы из барыг-камня с застежкой в виде двух слившихся в единый кристалл золотистых топазов, так что он был бессилен. А на время стоянки вокруг людей сооружали двойной забор. Внешний контур ограды строили из воткнутых в землю копий с синими наконечниками, на которые изменение освещения никак не влияло, а внутренний образовывали кентавры. Они рассыпались по земле рыже-черной яшмой, очерчивая контрастное кольцо вокруг путников. Памятуя о случае с Заручем, больше никто не рисковал приближаться к самоцветам. Попытки освободить волшебника от бус успехом тоже не увенчались.
На исходе третьего дня пленники вошли в город, накрытый огромным дымчатым куполом. Здесь усилившаяся яркость светила странных исчезновений почему-то не вызвала. Под защитным туманом, который значительно уплотнялся с наступлением «ночи», перепад освещенности почти не ощущался. Строения, люди и домашний скот продолжали оставаться на прежних местах.
Проезжая по дороге к городу мимо небольших деревушек, Руам с удивлением разглядывал бочкообразные домишки, в которых проживали аборигены. Селяне побогаче занимали две, а то и три подогнанные друг к другу громадные бочки, срезанные вверху под острым углом. Срез закрывала прозрачная пленка, служившая одновременно крышей и окнами хижины.
Домишки в городе не сильно отличались от деревенских. Разве что они были чуть выше и крупнее, да помимо дверей в округлых стенах имелись дополнительные окошки, полностью повторявшие форму самих домиков – такие же срезанные наискосок бочонки, только значительно меньших размеров, горизонтально врезанные в стены и закрытые прозрачным материалом.