Как бы то ни было, но когда Леший пришел в Бар, его знали заочно уже все, и смотрели кто с завистью, кто с уважением, кто со страхом, а кто и с плохо скрываемым презрением.
— Здорово, Леший! Стаканчик за счет заведения за твои наличные? — Бармен был рад, как если бы встретил лучшего друга.
— И тебе не хворать, — недовольно буркнул Марат.
— Там Воронин просил тебя зайти на базу «Долга». Дело у него к тебе. Эксклюзивное.
— Лично расстрелять? — горько ухмыльнулся сталкер.
— Ты, оказывается, еще и шутить умеешь? — торговец снова улыбнулся. — Воронин — мужик нормальный. Кого попало на базу не пропускают, а вот тебя он сам просил зайти. Если приглашает — то дело того стоит. Снаряга у них, опять же, не чета нашей, самодельной. Видал, небось?
— Даже имел честь быть лично знакомым с доблестными представителями лучшего клана во всей Зоне, — Леший сплюнул на пол сквозь зубы.
— Не горячись! Дуболомов и среди нейтралов хватает. А к Воронину сходи.
— Схожу. Завтра. Пожрать есть чего вкусного?
— Глаз плоти под белым соусом, то есть под майонезом, — с видом официанта лучшего столичного ресторана гордо произнес Бармен.
— Нет, лучше перловочки разогрей из банки. Как-то не возбуждают у меня аппетит местные деликатесы. И для вывода радионуклидов что-нибудь эффективное.
— Эффективнее этого только невкусная химия, — хозяин заведения поставил на стойку запотевшую бутылку водки.
— Невкусную химию ешь сам.
Леший забрал со стойки водку, открытую консервную банку, не слишком чистые вилку и стакан и направился к самому дальнему столику, где никто не сидел. Расплатой за ужин и ночлег послужил трофейный бандитский ежик.
Ночью Марату снова снился сон.
Он сидел на пригорке. Перед ним слева виднелись остатки того, что до 1986 года было городком энергетиков, справа протекала река Припять, а впереди высились корпуса полуразрушенной электростанции с одиноко торчащей в небо трубой.
Ее голос:
— Ты уже рядом. Хорошо, что пришел. Тебе надо торопиться.
Громада ЧАЭС с неимоверной скоростью начала приближаться, или это он полетел ей навстречу, Марат не понял. Детали пейзажа становились все четче, как при наведении резкости у бинокля. Движение прекратилось также резко, как и началось. Марат стоял перед какой-то дырой, наполовину прикрытой поваленной бетонной плитой.
— Ты там, в саркофаге? — спросил Марат у своей невидимой собеседницы.
— Не совсем, но рядом. Иди ко мне.
Он снова посмотрел на лаз. Теперь оттуда бил неимоверно яркий ослепительно-белый свет, проникающий в каждую клетку, разрывающий ее на атомы. Марат закричал, как от дикой боли, и проснулся.