— Когда же это ты нас видела? — спросил я.
— Под вечер. Вы были с Сибель-ханым, а я шла по противоположной стороне. Вы собирались ужинать?
— Да.
— Вы такая красивая пара! — опять улыбнулась она с видом старушки, устроившей счастье молодых.
Я не спросил, откуда она знает Сибель. «Тогда у нас к тебе маленькая просьба, — и вытащил сумку. — Я хочу ее вернуть». Но тут же ощутил стыд и волнение.
— Конечно, давайте поменяем. Я подберу вам какие-нибудь перчатки или хотите эту шляпку? Ее только что привезли из Парижа. Что, Сибель-ханым сумка не понравилась?
— Не надо менять, — произнес я смущенно. — Мне хотелось бы получить деньги обратно.
— Почему? — спросила она.
— Потому что эта сумка — не настоящая «Женни Колон», а подделка, — прошептал я.
На ее лице появилась растерянность, даже страх.
— Как это?
— Я в этом не разбираюсь, — отчаянно выдавил я из себя.
— Не может быть! Мы порядочные люди! — резко произнесла она. — Вам деньги вернуть прямо сейчас?
— Да!
Ее лицо исказилось от боли и стыда. «Господи, — подумал я, — почему мне в голову не пришло просто выкинуть эту сумку, а Сибель сказать, что деньги возвращены?»
— Послушайте, — попытался я исправить ситуацию. — вы или Шенай-ханым тут вовсе ни при чем. Просто мы, турки, слишком быстро учимся копировать модные европейские штучки. Мне лично важно только, чтобы сумка была удобной и красивой. А какой она марки, кто ее сделал — без разницы.
Однако мои слова прозвучали неубедительно.
— Подождите, сейчас я верну вам ваши деньги, — сухо сказала Фюсун.
Стыдясь своей грубости и смущенно уставившись перед собой, я замолчал. Но тут, несмотря на всю тяжесть моего постыдного положения, заметил, что Фюсун не может выполнить обещанное. Она растерянно смотрела на кассу, точно на лампу с джинном, и не подходила к ней. Потом лицо ее внезапно покраснело и из глаз покатились слезы. Я приблизился к ней.
Она тихонько плакала. Не могу вспомнить, как вышло, что я обнял ее. А она стояла, прижавшись головой к моей груди, и всхлипывала. «Извини, Фюсун, — шептал я, гладя ее мягкие волосы, ее лоб. — Пожалуйста, забудь обо всем. Это же всего-навсего сумка».
Она глубоко вздохнула, как ребенок, и заплакала еще сильней. У меня закружилась голова от того, что я касаюсь ее длинных изящных рук, ощущаю упругую грудь, что стою и обнимаю Фюсун. Меня снова окатило такое чувство, будто мы всегда были близки. Наверное, я сам усиливал его, потому что хотел не замечать желание, поднимавшееся во мне при каждом прикосновении к ней. В тот момент она оставалась милой сестричкой, грустной и красивой, которую нужно утешить. В какой-то миг мне почудилось, что наши тела словно отражения друг друга: эти длинные руки, стройные ноги, хрупкие плечи... Если бы я был девушкой, да еще и моложе на двенадцать лет, мое тело оказалось бы точь-в-точь таким же. «Не из-за чего расстраиваться», — приговаривал я, гладя длинные светлые волосы.