— Но ведь человеку, которому приносят такую жертву, делается не по себе, — заметил я. — Он думает, что от него чего-то хотят.
— Аллах велик, — проговорил Четин-эфенди. —Аллах все видит и все знает... Он понимает, что мы любим его и не ждем награды. Никому не обмануть Аллаха.
— Вон открытый магазин, — прервал я нашу религиозную беседу. — Четин-эфенди, останови машину. Я знаю, что здесь продают ликер.
Мы с Фюсун за пять минут купили по бутылке мятного и клубничного ликера «Текель» и быстро вернулись обратно.
— Четин-эфенди, у нас еще есть время. Покатай нас немного! — попросил я.
Почти обо всем, что мы обсуждали во время той долгой автомобильной прогулки, годы спустя мне напомнила Фюсун. Мне же с того морозного праздничного утра запомнилось только одно: тем утром Стамбул был похож на скотобойню. С рассвета в городе были зарезаны десятки тысяч баранов, при том не только на окраинах, на пустырях и пожарищах в бедных кварталах, но и в самых богатых районах города и даже в центре. Местами мостовую заливали красные лужи крови. Пока наш автомобиль перебирался с холма на холм, переезжал мосты и колесил по извилистым переулкам, мы повсюду видели мертвых баранов. С тех, которых зарезали недавно, сдирали шкуру, а которых давно — резали на части.
Через мост Ататюрка мы переехали Золотой Рог. Несмотря на всеобщее ликование, на флаги и разнаряженную толпу на улицах, нам было грустно, и мы чувствовали усталость. Проехав акведук Боздоган, повернули к Фатиху. На одном пустыре продавали вымазанных хной баранов.
— Их тоже зарежут? — робко спросила Фюсун.
— Может быть, этих и не зарежут, маленькая ханым, — отозвался Четин-эфенди. — Время к полудню, а покупателей на них нет... Возможно, до конца праздника не будет, так что бедные животные спасутся... Но поставщики все равно продадут их мясникам, маленькая ханым.
— А давайте до мясников купим их и спасем, — предложила Фюсун. Она сидела в красивом красном пальто. Улыбнувшись, она смело подмигнула мне. — Надо украсть барана у человека, который хочет зарезать своего ребенка, правда?
— Надо, — согласился я.
— Как сообразительна юная госпожа, — улыбнулся Четин-эфенди. — Но ведь пророк Ибрагим не хотел убивать своего сына. Просто так повелел Аллах. Если мы не будем выполнять все, что велит Аллах, в мире наступит неразбериха, будет конец света... Основа всего мира — любовь. А основа любви — любовь к Аллаху.
— Но как это понять ребенку, которого хочет зарезать собственный отец? — не выдержал я.
На мгновение наши с Четином-эфенди взгляды встретились в зеркале.