– Нет, вы действительно думаете так?
– Мне так кажется.
– Интересно…
– Не вижу ничего интересного, – парировал Лион. – Когда я в свое время, еще безусым юнцом – солдатом вермахта – пытался как-то, не помню уж по какому случаю, объяснить это своему фельдфебелю, он только хохотнул и сказал: «В мире существуют самки и самцы… И все. Каждый самец желает обладать самкой постоянно, самка – только в определенное время, для продолжения рода. Чем сильнее самец, тем настойчивее он в достижении своей цели, то есть в стремлении обладать как можно большим количеством самок, тем значительнее его успех». А меня прусский фельдфебель объявил гнусным отщепенцем, гнилым философом и декадентом – тогда в Германии это звучало ругательством…
– А какое же это имеет отношение к танцу? – поинтересовалась Джастина.
Беседа, завязавшаяся с такой легкостью, незаметно начала приобретать вязкость и двусмысленность – разумеется, это было своего рода игровым продолжением разговора, начавшегося за ужином, где Джастина и Лион как бы представляли друг другу иных людей но, в то же самое время – и самих себя, только в несколько ином ракурсе.
– Какое отношение это имеет… Ну, хотя бы к этому пленительному блюзу? – повторила свой вопрос Джастина и вопросительно посмотрела на мужа.
Тот едва заметно улыбнулся.
– Самое непосредственное.
– То есть…
– Ведь леди сама только что согласилась с утверждением, что танец – это близость?
– Ну, согласилась…
– Стало быть…
– Честно говоря – не вижу никакой связи…
– А зря… Если бы вы, леди…
Лион так и не успел договорить – мулатка взяла верхнюю ноту пронзительным сопрано, джаз-банд заиграл тутти, и музыка прервалась.
Доведя свою партнершу до столика, Лион галантно поклонился, осторожно шаркнул каблуком, и произнес:
– Благодарю вас… Вы доставили мне своим танцем ни с чем не сравнимое наслаждение…
Джастина, все еще выдерживая тон разговора, небрежно махнула рукой.
– Что вы! Это я должна вас благодарить…
После чего, как ни в чем ни бывало усевшись напротив, он вновь стал самим собою – Лионом Хартгеймом, мужем Джастины Хартгейм…
Джастина, с нескрываемой благодарностью посмотрев на супруга, произнесла с чувством:
– Спасибо…
Лион поднял на нее взгляд.
– За что?
– Спасибо тебе за все, мой любимый…
Он отвернулся.
И вновь Джастине показалось, что на глазах его блеснуло нечто, похожее на слезы…
А может быть, это действительно были слезы?
Джастине не хотелось думать об этом.
Протянув через стол руку (верх неприличия в Оксфорде, но теперь ей было глубоко наплевать на приличия), она произнесла виновато:
– Прости меня…