И Лион осекся, опустив голову.
Фраза Лиона прозвучало столь внезапно и неожиданно, что Джастина, поперхнувшись, не сразу смогла ответить ему.
А он тем временем продолжал:
– Все, что казалось мне раньше таким важным – то, что я имею какое-то отношение к европейской политике, то, что я достиг на этом поприще немалого, в конце концов даже то, что я – важный государственный чиновник, – вздохнул Лион, – теперь выглядит пустячным и никчемным… Время идет, мы стареем… И знаешь, что, милая?
Она прищурилась.
– Что же?
– Я все чаще и чаще начинаю задумываться над смыслом жизни, – продолжил он.
Едва заметно улыбнувшись, она поинтересовалась у мужа:
– С точки зрения herzchen, как ты всегда любил выражаться – не так ли?
Она употребила его любимое немецкое словечко, которое в первые дни их знакомства так умиляло ее…
Herzchen…
Звучит немного приподнято-романтично – и почему-то в памяти сразу же в памяти воскрешаются Гейне, Шиллер, Гофман, «Буря и натиск»…
Лион ответил почти с обидой:
– О, только не надо иронизировать… Я ведь хочу поговорить с тобой об очень серьезных вещах…
– Не сомневаюсь.
– И ты готова выслушать меня? Примирительно погладив мужа по безукоризненно выбритой щеке, Джастина произнесла:
– Ну конечно… Конечно же, мой дорогой. Я согласна выслушать все, что ты скажешь… И я заранее на все согласна.
– Я говорю, – продолжал Лион все так же смущенно, – я говорю, что мы обязаны исполнить все, предначертанное нам Господом нашим…
– То есть? – поинтересовалась Джастина, медленно поднимая глаза на мужа.
– Мы несовершенны, однако, по мере сил своих, должны стремиться к совершенству…
Лион не любил выспренних выражений – они претили ему, казались ненужными, неуместными – особенно, когда речь шла о серьезных вещах; однако, не всегда находя в себе силы найти простые и безыскусные слова для выражения своих мыслей, он часто прибегал в обыденной речи к формам книжным, сложным, тяжеловесным…
И очень стыдился этого – ему было неудобно прежде всего перед самим собой.
Джастина, с нескрываемым интересом посмотрев на мужа, переспросила:
– К совершенству?
Он коротко кивнул.
– Да.
– А что такое совершенство?
И Лион с типично немецкой пунктуальностью принялся объяснять:
– Мировая человеческая мудрость не дает как правило одинаковых правил для всех; она только указывает тот уровень, к которому следует приближаться, то же и в данном вопросе: совершенство – это полное удовлетворение своими поступками. Многие же люди, не понимая настоящей морали, или понимая ее извращенно, хотят какого-то универсального правила, общего для всех. Но ведь не может быть общей оценки для всех…